Библиотека в кармане -русские авторы

         

Дмитрук Андрей - Улыбка Капитана Дарванга


Андрей Дмитрук
Улыбка капитана Дарванга
Кхен Дарванг притянул штурвал к себе - нежно и твердо, как будто держал
за плечи женщину. Исчез расчерченный на полосы и квадраты простор
предгорий, стекло уперлось в облачный потолок. Форсаж!
Пилот привычно вообразил, как, мигом отстав от бомбардировщика, где-то
валятся на равнину отголоски чудовищного рева. Зябкая дрожь пробегает по
рыжим кистям спелого риса. А люди? Люди заняты жатвой. Соломенная труха
сыплется на их потные спины, метелки-колосья дружно падают под серпом.
Разве что самые юные жнецы глянут вверх из-под ладоней и солидно,
по-мужски, заспорят: какой марки самолет?..
...Кхен, чуткий, как кошка, знал заранее, что приближается некий
перелом. Слишком уж нервной, тревожной была жизнь в последние три... нет,
пожалуй, в пять лет. Образцовый, единственный в своем роде королевский
стратегический полк словно лихорадка трясла. Тревога, международные
маневры, маневры с флотом, боевая тревога, сигнал атомного нападения,
"готовность номер один", "дается отсчет до времени ноль"... Офицеры
зачастую и спали в кабинах; пару-тройку слабых отправили во "дворец
нирваны" [нирвана - в буддизме цель всех стремлений, состояние совершенной
удовлетворенности], или, проще говоря, в сумасшедший дом.
Однако в близкую грозу Кхен не верил. Перед ней бывает тяжкое затишье.
А будни полка напоминали агонию...
Однажды, через полчаса после завтрака, репродукторы разнесли команду
общего построения на плацу. Команда как команда - значит, будут зачитывать
распоряжение свыше. И все-таки Кхен был готов поклясться, что у дежурного,
майора Линг Прао, какой-то глухой, растерянный голос. А поскольку летчик
занимался в это время любимым делом - вместе с механиком искал призрачные
неполадки в недрах машины, - то дурное свое предчувствие перенес на
самолет. Словно надлежало расстаться...
Парнишка-механик, из пастушеского племени хак, еще плохо знавший
капитана Дарванга, забыл о спешности сбора и торчал буквально столбом,
глядя, как маленький, орехово-смуглый летчик прижимается щекой к
необъятному боку бомбоносца, молитвенно шепчет что-то и гладит броню. Но
сейчас же прорезь левого капитанского глаза скосилась на новичка и будто
выстрелила в него язвящим шепотом: Кхен посулил парню неделю
неувольнения...
Что ж! Предчувствия сбылись. Полковник не расхаживал, как обычно перед
строем, а говорил, вернее, кричал, поднимаясь на носки и показывая всем
белый лист бумаги. Словно без листа ему бы не поверили. И еще полковник
оглядывался, как на свидетелей, на двоих совершенно штатских
блондинов-европейцев, что стояли у края плаца, привалясь задами к своему
черному "вольво".
Действительно, поверить было трудненько. Оказывается, пока Кхен
выскребал тарелку в столовой, самые большие люди мира подписали некий
сказочный документ. И теперь день этот, скверный, сухой и ветреный,
следует запомнить и рассказывать о нем детям и внукам. Как гадко скрипела
пыль на зубах, и ветер мотал рыжую листву за оградой, и тощий кухонный
пес, которому все старания поваров не могли придать холеного вида,
бесстыдно вылизывался под тягачом. И о блондинах придется рассказывать -
до чего свойски курили они возле своего "вольво", здоровенные бородачи в
свободной парусине, и пепел стряхивали на священный бетон плаца; и
полковник, вместо того чтобы одернуть их, оглядывался с беспомощным видом:
"Помогите, подскажите..."
Положение капитана Дарванга в полку было двойственное. Упрекнуть его по
службе не представлялось воз





Содержание раздела