Днепров Анатолий - Разговор С Чужой Тенью
Анатолий Днепров
РАЗГОВОР С ЧУЖОЙ ТЕНЬЮ
1
В институте было известно, что я и профессор Касьянов, заведующий нашей
лабораторией, - "теоретические враги". Вражда эта вполне устраивала нас обоих.
Когда кому-нибудь из нас становилось тоскливо от монотонной работы над новыми
схемами, он искал другого, чтобы поспорить. Алексей Георгиевич со свойственной
его возрасту снисходительностью говорил про меня так:
- Парень молодой, но не в меру консервативный. А в общем генерирует идеи
далеко не тривиальные. С ним не скучно.
Дело в том, что Касьянов, свято чтя Колмогорова и Винера, постоянно
твердил о принципиальной возможности создания машинной модели человеческой
"души" и старался доказать это, а я всячески возражал ему. Разговоры наши
велись в таком примерно духе.
- Дорогой, мой мальчик (так он обращается ко мне в мои тридцать шесть
лет), вы безнадежный идеалист и виталист. Вы прекрасно знаете, что человек -
существо материальное и, следовательно, нет, абсолютно нет, никаких оснований
отказываться от мысли создать его модель, сколь угодно близкую к натуре.
- Допустим, - отвечал я. - Допустим, что можно создать искусственное
существо, которое будет имитировать человеческое мышление, будет более точно
решать математические и логические задачи. Но чувства, эмоции, душа - это уже
за пределами машинного моделирования. В них миллиардолетняя история жизни на
Земле.
Касьянов хитро щурил глаза.
- Вы знаете, в чем разница между конечным и бесконечным? Нет? Конечное -
это то, что мы знаем если не фактически, то в принципе. А бесконечностью мы
просто именуем то, чего мы не знаем. Или ленимся знать. Мы говорим: люди
бывают гениальные, средние, умные, глупые и так далее. В словах "и так далее"
сокрыто наше нежелание или неумение анализировать, разобраться, какие еще
бывают люди. И так всегда. Если есть бесконечное множество объектов, о которых
мы понятия не имеем, то словечками "и так далее" мы прикрываем наше
невежество.
- Не понимаю, какое это имеет отношение к нашему разговору.
- Просто вы, дорогой мой мальчик (в тридцать шесть лет!), подсознательно
относите чувства, эмоции и душу к разряду "и так далее". Кстати, я бы на вашем
месте вообще не касался таких вещей. Вам уже четвертый десяток, а вы еще не
женаты. Видимо, в вашем случае эта обыкновенная человеческая слабость попала в
"и так далее"...
Подобные споры с Касьяновым мы вели более трех лет, и не было бы им конца,
если бы...
Впрочем, все по порядку.
Все началось после моей командировки на Дальний Восток. Я пробыл там на
монтаже Большой Вычислительной машины всего четыре месяца, а когда вернулся в
институт, то у меня создалось впечатление, будто я отсутствовал по меньшей
мере года четыре. В строй вступили два новых четырехэтажных корпуса, и
сотрудники расселились по просторным лабораториям. Пополнился штат. У
профессора Касьянова появилось два новых заместителя, а моей группе придали
три новых "единицы": двух молодых ребят, дипломников из Института высшей
автоматики, и лаборантку Галину Евгеньевну Гурзо.
Дипломники из Института высшей автоматики работали молчаливо и упорно. Они
сосредоточенно сопели над монтажом схем и каждый день после обеда брались за
паяльники и собирали макеты блоков, которые на бумаге разрабатывали утром. Они
оставались в лаборатории после окончания рабочего дня и проверяли результаты
своей работы на приборах. На следующее утро собранные накануне схемы
оказывались распаянными на детали, а дипломники снова ломали головы над
конст
