Добычин Л - Город Эн
Л.Добычин
Город Эн
Александру Павловичу Дроздову
1
Дождь моросил. Подолы у маман и Александры Львовны Лей были приподняты
и в нескольких местах прикреплены к резинкам с пряжками, пришитым к
резиновому поясу. Эти резинки назывались "паж". Блестели мокрые булыжники на
мостовой и кирпичи на тротуарах. Капли падали с зонтов. На вывесках
коричневые голые индейцы с перьями на голове курили. - Не оглядывайся, -
говорила мне маман.
Тюремный замок, четырехэтажный, с башнями, был виден впереди. Там был
престольный праздник богородицы скорбящих, и мы шли туда к обедне.
Александра Львовна Лей морализировала, и маман, растроганная, соглашалась с
ней.
- Нет, в самом деле, - говорили они, - трудно найти место, где бы этот
праздник был так кстати, как в тюрьме.
Сморкаясь, нас обогнала внушительная дама в меховом воротнике и,
поднеся к глазам пенсне, благожелательно взглянула на нас. Ее смуглое лицо
было похоже на картинку "Чичикова". В воротах все остановились, чтобы
расстегнуть "пажи", и дама-Чичиков еще раз посмотрела на нас. У нее в ушах
висели серьги из коричневого камня с искорками. - Симпатичная, - сказала про
нее маман.
Мы вошли в церковь и столпились у свечного ящика. - На проскомидию, -
отсчитывая мелочь, бормотали дамы. Отец Федор в золотом костюме с синими
букетиками, кланяясь, кадил навстречу нам. Я был польщен, что он так мило
встретил нас. За замком шла железная дорога, и гудки слышны были. В
иконостасе я приметил богородицу. Она была не тощая и черная, а кругленькая,
и ее платок красиво раздувался позади нее. Она понравилась мне. С хор на нас
смотрели арестанты. - Стой как следует, - велела мне маман.
Раздался топот, и, крестясь, явились ученицы. Учительница выстроила их.
Она перекрестилась и, оправив сзади юбку, оглянулась на нее. Потом
прищурилась, взглянула на нашу сторону и поклонилась. - Мадмазель Горшкова,
- пояснила Александра Львовна, покивав ей. Дама-Чичиков от времени до
времени бросала на нас взгляды.
Вдруг тюремный сторож вынес аналой и кашлянул. Все встали ближе. Отец
Федор вышел, чистя нос платком. Он приосанился и сказал проповедь на тему о
скорбях.
- Не надо избегать их, - говорил он. - Бог нас посещает в них. Один
святой не имел скорбей и горько плакал: "Бог забыл меня", - печалился он.
- Ах, как это верно, - удивлялись дамы, выйдя за ворота и опять
принявшись за "пажи". Дождь капал понемногу. Мадмазель Горшкова поравнялась
с нами. Александра Львовна Лей представила ее нам. Ученицы окружили нас и,
отгоняемые мадмазель Горшковой, отбегали и опять подскакивали. Я негодовал
на них.
Так мы стояли несколько минут. Посвистывали паровозы. Отец Федор
взобрался на дрожки и, толкнув возницу в спину, укатил. Мы разговаривали.
Александра Львовна Лей жестикулировала и бубнила басом. - Верно, верно, -
соглашалась с ней маман и поколыхивала шляпой. Мадмазель Горшкова куталась в
боа из перьев, подымала брови и прищуривалась. Ее взгляд остановился на мне,
и какое-то соображение мелькнуло на ее лице. Я был обеспокоен. Дама-Чичиков
тем временем дошла до поворота, оглянулась и исчезла за углом.
Простившись с мадмазель Горшковой, мы поговорили про нее. -
Воспитанная, - похвалили ее мы и замолчали, выйдя на большую улицу. Колеса
грохотали. Лавочники, стоя на порогах, зазывали внутрь. - Завернем сюда, -
сказала вдруг маман, и мы вошли с ней в книжный магазин Л. Кусман. Там был
полумрак, приятно пахло переплетами и глобусами. Томная Л. Кусман блеклыми
глазами грустно оглядела нас. - Я редк
