Домбровский Юрий - Деревянный Дом На Улице Гоголя
Юрий Домбровский
Деревянный дом на улице Гоголя
1 глава
В начале апреля 1937 года в один из ярчайших, сверкающих стеклянным
блеском дней - как же отчетливо я его помню! - вдруг определилась моя
судьба. Я наконец, как тогда говорили, "насмелился" - явился в редакцию
альманаха "Литературный Казахстан" и положил перед секретарем редакции свой
первый опыт - "роман" "Державин". Оба эти слова приходится сейчас поневоле
брать в кавычки - в моем "романе" было не то 40, не то 45 страниц, на
большее меня тогда не хватило.
Редакция альманаха, "Литературный Казахстан" помещалась в дощатом доме
в половине небольшой комнаты, узкой и вытянутой, как коридор.
В Алма-Ате тогда стояло много вот таких времянок - не то дач, не то
бараков - остатков первого строительства конца 20-х годов, тех лет, когда
сюда перенесли столицу Казахстана.
Город бурно рос - не так давно был закончен Турксиб, развертывалось
огромное строительство, на пустырях и казачьих полигонах вдруг возникали
жилые корпуса, правительственные учреждения, многоэтажные школы; были
построены здания телеграфа, Совнаркома, Дом наркоматов (в нем помещалось их
сразу несколько), гостиница, управление Турксиба, но и старые лубяные
коробочки тоже стояли нетронутыми. Так вот именно в такой постройке рядом со
сберкассой наискосок парка и собора и размещалась редакция.
В первой половине комнаты сидела профсоюзная секретарь-машинистка и
печатала свои сводки, во второй же половине, у окна, выходящего на двор,
висела написанная от руки картоночка: "Редакция
литературно-публицистического альманаха". В то время его штат состоял из
ответственного редактора М. Каратаева, ответственного секретаря Ивана
Бочарникова и заведующего прозой Гайши Шариповой. Вот эти три человека и
делали альманах. Я до сих пор вспоминаю о каждом из них с чувством глубокой
благодарности. Ведь именно они поочередно держали в руках мой первый
литературный труд - те сорок листков, перепечатанных на машинке, которые я с
великой развязностью (и со смешком даже) принес и выложил на стол.
- Что это? - спросил ответственный секретарь Ваня Бочарников, листая
мою немощную рукопись.
Был он полный, добродушный, по виду рыхловатый, а на самом деле очень
крепкий и, как мне сейчас кажется, походил на Пьера Безухова, или - еще бли-
же (хотя и специальнее) - на изобретателя первого электромагнитного
телеграфа Шиллинга, как его однажды нарисовал Пушкин.
- Роман? - он поглядел на меня с некоторым недоумением. - Так тут же
всего сорок страниц? Это о чем же?
Я сказал.
- О юности поэта Державина.
- Как Державина?
Тут он вскинул кудластую голову, и в его добродушных и умных глазах так
и запрыгали смешинки. Несколько секунд он неподвижно смотрел на меня, и я
как-то физически ясно, отчетливо почувствовал, что вертится у него на языке:
"А собственно, на кой дьявол нашему альманаху нужен ваш "Державин"? Может
быть, при этом он вспомнил еще и оду "Фелица", стихи, посвященные Екатерине:
"Богоподобныя царевна киргиз-кайсацкия орды...", оду "Бог", еще что-нибудь
подобное и совсем стал в тупик. Роман о таком поэте для альманаха,
выходящего в Алма-Ате?
Но он ничего не сказал больше, а только открыл первую страницу и стал
ее читать. Прочитал до конца, заглянул в середину, затем в конец и громко
прочитал мою фамилию.
- Это ваш подвал о государственной библиотеке в "Казахстанской правде"?
- спросил он.
Подвал был мой, и крови тогда он мне испортил преизрядно. Я написал о
великих книжных богатствах иностранного отдела
