Домбровский Юрий - Ручка, Ножка, Огуречик
Юрий Домбровский
Ручка, ножка, огуречик...
В июньский очень душный вечер он валялся на диване и не то спал, не то
просто находился в тревожном забытьи, и сквозь бред ему казалось, что с ним
опять говорят по телефону. Разговор был грубый, шантажный; ему угрожали:
обещали поломать кости или еще того хуже - подстеречь где-нибудь в подъезде
да и проломить башку молотком. Такое недавно действительно было, только
убийца орудовал не молотком, а тяжелой бутылкой. Он саданул сзади по
затылку. Человек, не приходя в сознание, провалялся неделю в больнице и
умер. А ему еще не исполнилось и тридцати, и он только-только выпустил
первую книгу стихов.
От этих мыслей он проснулся и услышал, что ему верно звонят.
Он подошел к телефону и поглядел в окно. Уже стемнело. "Опять приеду
ночью", - подумал он и снял трубку.
- Да, - сказал он.
Ему ответил молодой, звонкий, с легкой наглецой голосок:
- А кто говорит?
"Это уже другой, - понял он. - Да их там полная коробка собралась, что
ли?" - и спросил:
- Ну а кого нужно-то?
- Нет, кто со мной говорит?
- Да кого нужно?
- Может, я не туда попал. Кто...
- Туда, туда, как раз туда. Мне сегодня уже четверо ваших звонили. Так
что давай.
- Ах, это ты, сука позорная, писатель хренов. Так вот помни:
предупреждаем последний раз - если ты, гад, не прекратишь своей гнусной...
- Подожди. Возьму стул. Слушай, вам что, такие шпаргалки, что ли, там
раздают? Что вы все шпарите одно и то же? Не вижу у вас свободного
творчества, полета мысли. Хотя бы слово от себя, а то все от дяди.
- От какого еще дяди?
- От дяди Зуя. Нет, серьезно, что, у вас своих голов нету? Только "сука
позорная", только "башку проломим", только "гнусная деятельность". Впрочем,
один ваш хрен говорит "деятельность". Деятели! Передай ему привет!
- Ладно, нечего мне зубы заговаривать. Они у меня здоровые.
- Эх, и хорошо по таким лупить!
- Ах ты! - на секунду даже обомлела трубка. - Да я тебя живьем сгрызу.
- А ты далеко от меня?
- Где бы ни был, а достанем. Так что предупреждаем - и последний раз...
- Стой! Кто-то звонит. Не бросай только трубку.
Он подошел к двери, поглядел в глазок и увидел, что стоит та, которую
ждал уже три дня и которая еще сегодня утром была ему нужна до зарезу. Она
должна была сниматься в его фильме, и ее знала и любила вся страна. Ее
портреты, молодые, прекрасные, улыбающиеся, висели в фойе почти каждого
кинотеатра, ее карточками пестрели газетные киоски. Ее всегда узнавали,
когда она появлялась с ним на улице. Он очень, очень ждал ее эти три
проклятущих дня, но сейчас она была ему просто ни к чему.
"Вот еще принесло на мою голову, - подумал он, - что это все на меня
сразу стало валиться".
Он открыл дверь. Она не вошла, а влетела и сразу бросилась к нему. Даже
не к нему, а на него. У нее было такое лицо и она так тяжело дышала и так
запыхалась, что несколько секунд не могла выговорить ни слова.
- Ну что с тобой? - спросил он грубовато. - Ну окстись! Вид-то, вид-то!
- И он слегка потряс ее за плечи. - Ну!
Она облизнула сухие губы.
- Ой, как рада вас видеть здоровым. Ваш телефон все время занят.
- Ну да, спал я и снял трубку. Звонит всякая шушера.
- Вот и брату звонили, требовали вас, грозили подстеречь в подъезде, я
только что вернулась со съемок и он мне это сказал. Я сразу же бросилась
сюда. Видите, даже не переоделась.
На ней, верно, был рабочий костюм, брюки, блузка, большие солнечные
очки.
- Ну, тогда садись и передыхай. Я сейчас кончу разговор. Ты слушаешь,
мужик? - спро
