Дроздов Анатолий - Малахольный Экстрасенс
Анатолий Дроздов
Малахольный экстрасенс
Аннотация:
Жил-был один безработный и вдруг неожиданно для себя стал экстрасенсом. Ну
и завертелось...
Анатолий Дроздов
Малахольный экстрасенс
Повесть
Пролог
Вовка с хрустом всадил лопату в песок:
-- Здесь!
Он присел на корточки, достал из кармана затертую пачку "Астры" и с
нескрываемой насмешкой глянул на Панова.
-- Давай!
Панов, не отвечая, воткнул в мягкую землю длинный металлический щуп,
огляделся.
Местечко и вправду было невеселое: куцая поляна, даже, пожалуй, не поляна --
пустырь среди чахлого кустарника за деревней, поросший редкой травой и какими-то
деревцами-недомерками. А там, где он сейчас стоял, у опушки чернолесья (ольха,
осина и квелые березки), и вовсе была лысина -- проплешина почти правильной
овальной формы диаметром метров в восемь в самой широкой части. Даже сухого
стебелька не выглядывало здесь из серого песка -- только вовкина лопата.
Было еще совсем рано -- слишком рано для активной деятельности после вчерашней
содержательной беседы за полночь за стаканом рафинадного самогона, и Панов
мысленно пожелал доброго здоровья деревенскому жителю Вовке с его идиотской
привычкой вставать ни свет ни заря, а также самому себе, затеявшему вчера этот
глупый спор. Ему, конечно, очень нужно было сражаться за научную точку зрения с
колхозным трактористом, как и все в деревне, убежденному в том, что молнии
постоянно бьют в это проклятое Богом место именно потому, что оно проклятое. А
он, разгорячась от рафинадного, доказывал, что такого не может быть: тут или
руды железные близко к поверхности залегают, или, того проще, какой-то стальной
задний мост, с машинного двора колхоза тайком упертый, кто-то закопал да и
забыл. Словом, вышел на научный эксперимент. Ищи теперь этот задний мост или
руды. Курскую магнитную аномалию у деревни Прилеповка...
Панов сглотнул вязкую слюну, скопившуюся во рту, и, вздохнув, взялся за щуп.
Длинная, острая спица, сделанная из толстой стальной проволки, легко входила в
рыхлый серый песок по самую рукоятку. Он начал с краю и, методично всаживая
сталь в землю через каждые полшага, прочесывал проплешину -- черт бы ее подрал!
Вовка, попыхивая сигаретой, с интересом наблюдал за ним. Панов понимал, чего
тот ждет. Что городской приятель быстро выдохнется, сдастся, и тогда всей
деревне можно будет рассказать, как он посрамил "ученого". Они выросли вместе:
легкая характером и поведением мать Панова отвозила его каждый год на целое лето
под присмотр одинокой сестры; они с Вовкой днями шастали по окрестным лесам,
пугая невинную живность выстрелами из самопалов или до посинения бултыхаясь в
Переплюйке -- крохотной речушке у деревни, полностью соответствовавшей своему
названию. Потом пути их разошлись: Вовка остался в деревне, а Панов пустился
грызть гранит науки -- способности вдруг открылись. "Во многой мудрости много
печали, кто умножает познания, тот умножает скорбь..." С тех пор они виделись
редко -- когда Панов приезжал навестить тетку, давно заменившую ему сгинувшую
где-то на обширных просторах великой страны мать. И во время этих задушевных
встреч с традиционным стаканом рафинадного (из зерна по причине трудоемкой
технологии в деревне давно самогона не гнали) друг детства, видно испытывая
какую-то обиду на него, все пытался хоть в чем-то Панова переспорить, доказать,
что он знает не меньше. В последние годы Панов в таких ситуациях обычно уступал
-- было б из-за чего портить отношения. Но вчера почему-то заупрямился...
