Дружников Юрий - Диалог - От 'бесов' До 'ангелов'
Диалог: от "Бесов" до "Ангелов" (Беседа с критиком В.Свирским)
Роман Дружникова "Ангелы на кончике иглы", известный западному
читателю, в годы гласности неоднократно пытались издать в Москве, Риге,
Петербурге, Новосибирске, даже отдельные главы печатались. А смог роман
появиться в Москве лишь после провала государственного переворота в 1991
году. О судьбе этого необычного романа и некоторых тайных пружинах
российских перемен критик В.Свирский беседует с Юрием Дружниковым.
* * *
В.С. Итак, "Ангелы", тринадцать лет назад вывезенные отважным
американцем из Москвы в Штаты в виде микропленки, засунутой в пачку
"Мальборо", опубликованные позже в Нью-Йорке и еще недавно
конфисковывавшиеся на московской таможне, возвратились на родину. Я, можно
сказать, присутствовал при зачатии романа и наблюдал процесс его создания --
первого серьезного художественного анализа эпохи так называемого застоя. Вы
мне рассказывали тогда про конструкцию будущей хроники. Это было в 1969-м.
Сегодня об этом странно говорить, но тогда это держалось в тайне. Ведь
лучшее, что писалось...
Ю.Д. Все лучшее, что писалось, зарывалось в металлический контейнер в
гараже. Чтобы его не могли найти, контейнер лежал не под гаражом, а в
стороне, так сказать, в тоннеле. Такое время было. Позже роман стал частью
зарытого.
В.С. Слушал я тайное чтение первых глав из "Ангелов", потом прочитал
рукопись целиком, кажется, в 1976 году, в Москве. А когда это началось? И
откуда взялась идея?
Ю.Д. В шестидесятые служил я в московской газете, и знакомых у меня
было пол-Москвы. Это было время, как Герцен говорил, внешнего рабства и
внутреннего освобождения. Одни в то время уже выходили на Лобное место,
другие только еще рвались в партию, хотя вступившим в нее ранее, уже
хотелось из нее бежать. Я хотел быть сам по себе, не мараться, -- почему-то,
возможно, благодаря друзьям, свое отсидевшим, я это рано стал понимать. Да
меня и не печатали: сочинялась проза не в струю. Сейчас многие тогдашние
лояльные писатели вынули фиги из карманов, где десятилетиями их держали, и
размахивают ими в подтверждение своего исконного диссидентства. Процветавшие
тогда опять хотят быть впереди.
Всех перещеголял один советский писатель, которого раз тогда
покритиковали. Теперь он в журнале опубликовал построчные добавки к старой
книге с комментариями: дескать он еще давно то тут, то там намекал на
большее, нежели написал. Это звучит нынче печально, поскольку тогда он
публично каялся и клялся в преданности. Но именно это он сейчас забыл. Такая
ирония судьбы: все попытки соединить честность с лояльностью, умолченную
правду с намеками, обойти острые углы, а это был опыт многих писателей,
теперь стало видно -- остаются на обочине литературы. Обе написанных тогда
литературы -- опубликованная в советских изданиях и запретная -- сошлись
нынче на столе российского читателя, и видно, кто есть кто. Многое из того,
что можно было печатать тогда, просто не интересно современному читателю, а
будет ли нужно будущему, это весьма сомнительно.
В.С. Простите, а ваши собственные книги, изданные тогда?
Ю.Д. Горько, но надо от них просто отказаться. Отказаться -- это как
сжечь. Это святое авторское право, к которому потомки должны относиться с
уважением. Подлинное печататься не могло. Удавалось что-то протащить в
тумане подделок. Слава Богу, мы живы и можем решить, что оставить. Предстоит
тексты пересмотреть, восстановить купюры и редакторскую чистку. Грустно не
то, что писатели тогда подла
