Дубровин Евгений Пантелеевич - Счастливка
Евгений Пантелеевич Дубровин
Счастливка
Дубровин писал обо всем. Темы его книг разнообразны. Но о чем бы он ни писал – его рассказ всегда был о Любви. Его книги трогают, веселят, выбивают слезу, заставляют думать.
И они наполнены ровным, теплым ветром. Тем самым ветром, который приносит зов...
I
Передние колеса завязли в ракушечнике, и мотор заглох.
– Здесь и остановимся.
– Сдай назад. Косо стоит.
– Почему же косо? Ровно…
Клементьеву не хотелось сдавать назад. Он очень устал: сегодня почти пятьсот километров, да еще по такой жаре. Против обыкновения жена не стала спорить.
Поеживаясь, она смотрела на море. Над бурлящей синей водой неподвижно стояла черная туча. По туче бродили еще более черные столбы.
Они были до того правильной формы, что казались частями какой-то железной конструкции. Иногда столбы начинали тлеть изнутри, и на их поверхности на мгновение появлялась раскаленная добела неровная сеточка.
Море и небо выглядели одинаково, и нельзя было понять, в каком месте кончалось море и начиналась туча. Берег походил на что-то живое. Он шипел, рычал, злился, плевался со злобой извилистыми белыми плевками.
Волны долго катились по длинной песчаной отмели и оставляли пену почти у самых колес машины.
– Нас не зальет?
– Нет. Видишь, намыт бугорок? Дальше пробиться у моря не хватает сил.
Жена опять поежилась. Она не любила ничего беспорядочного, необузданного, грубого.
– Ох, и врежет сейчас, – предрек Лапушка. – Может перевернуть и унести в море.
– В самом деле… – забеспокоилась жена. – Давай уедем отсюда.
– Или может быть прямое попадание шарухи. Пустынный берег и одинокий предмет. Шарухи любят одинокие предметы.
– Какие шарухи?
– Шаровая. По силе взрыва равна небольшой атомной.
– Перестань пугать мать. Пошли ставить палатку.
Лапушке очень не хотелось вылезать из машины, и он задумался, очевидно ища теоретическое обоснование не ставить палатку.
– Лучше подождать, пока пройдет дождь, – начал он наконец поучительным тоном. – Тогда песок уплотнится и можно будет выбрать более ровную, незатопляемую площадку Кроме того, если мы поставим палатку на сыром песке, то завтра в жару там будет целый день прохладно.
– А если не будет жары?
– Жара будет по теории вероятности. Если здесь целое лето пекло, то почему именно завтра оно должно исчезнуть?
– Ладно. Вылазь.
Отец и сын вышли из машины Клементьев даже зажмурился, столько вокруг было света, темно-синего и белого. Темно-синий – море и небо, белый – ракушечник. Место было удивительное.
Еще никогда Клементьеву не приходилось бывать в таких местах. Обычно там, где Клементьев отдыхал, море выглядело маленьким. Оно заслонялось горами, изгибами, строениями, камнями, лесом… Здесь же не было ни гор, ни камней, ни изгибов.
Белая коса, на которой они остановились, рассекала синий простор пополам, и было очень похоже, что находишься на палубе огромного корабля, уже давно ушедшего в открытый океан от забот и суеты берега. Или на подводной лодке. Клементьев никогда не плавал на подводной лодке, но, наверно, вое выглядит именно так, как сейчас, когда лодка всплывает: море справа, море слева, море впереди, море сзади… И никаких посторонних звуков, кроме звуков волн. И качка… После долгой езды у Клементьева слегка кружилась голова, и ему казалось, что узкая коса покачивается, как палуба…
Впрочем, сзади у них было не море, а лиман, так как вода в нем выглядела более светлой и на той стороне росли редкие камыши. За камышами, особенно белые на фоне тучи, проглядывали сквозь зелень садов домики м
