Дяченко Марина & Дяченко Сергей - Последний Дон Кихот
МАРИНА И СЕРГЕЙ ДЯЧЕНКО
"ПОСЛЕДНИЙ ДОН КИХОТ"
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
* * *
...Осталась неделя.
В черных стрелках, ползущих по старинному циферблату, было что-то
неуловимо тараканье. Минуты падали с цоканьем, как медяки в копилку,
каждая минута отдаляла от мужа - пока не в пространстве, пока только во
времени.
Алонсо спал. Она лежала, закусив край подушки, и молча проклинала его.
Если бы ты любил меня, говорила она, ты не бросал бы меня одну. Но ты
любишь Дульсинею, а я - заготовка для ее светлого образа. Я болванка; я не
человек даже, я - сырье, из которого скоро сделают Дульсинею. Ты будешь
любить ее, вымышленную, на расстоянии; я останусь здесь почти без надежды
снова тебя увидеть. А потом мне пришлют телеграмму - забирайте, мол, труп
вашего рыцаря...
Заберите его из канавы, где он умер... такую телеграмму прислали твоей
матери, да, твой отец умер в канаве... Кто я для тебя, Алонсо?! Только
чужую женщину можно вот так бросать - ради фантома. Ты не можешь простить
моей бездетности? ты не можешь мне простить, что ты последний Дон-Кихот?!
- Никогда не говори мне таких вещей, - сказал он вдруг холодно и
внятно. - Даже когда думаешь, что я сплю.
Она молчала, крепче закусив зубами край своей подушки.
- Альдонса, - сказал он мягче. - Я вернусь.
* * *
Санчо оглядывался, разинув рот; впервые в жизни он переступил порог
столь впечатляющего, столь странного строения. Старый дом Кихано походил
на оставленный обитателями муравейник: ходы-переходы, полости и проемы,
чуть не узлом завязанные винтовые ступеньки - и широкие лестницы с
массивными перилами, гобелены на стенах, портреты в темных золоченных
рамах...
Гнездо семейства Дон-Кихотов.
Санчо оглядывался, разинув рот, а служанка, хорошенькая девчонка с
ямочками на щеках, неприкрыто любовалась его замешательством.
Здесь был какой-то особенно плотный воздух. Здесь пахло временем;
чудовищами громоздились книжные шкафы, тяжелыми складками нависали
портьеры, на большом гобелене выткан был портрет Рыцаря Печального Образа,
каким его представлял себе и Санчо: узколицый, крайне удрученный
господин...
- Любезный Санчо, вы мешочек бы поставили... Какое-такое золото у вас в
мешочке, или боитесь, что сопрут?
- А-а-а, - он небрежно тряхнул своей немаленькой "торбой", - харчишки
здесь, любезная Фелиса. - Овощи, сальцо, всяко разно... Перчик,
приправки... Ты не хватай, оно тяжелое, арроба веса наберется.
Деревянная лестница уходила в полутьму. Тусклый свет из подернутого
бархатом окна падал на развешанное на стене оружие, на темные латы, на
пыльные лопасти вентилятора - чужака и пришельца среди прочих вещей;
светлыми пятнами маячили лица на парадных портретах.
- Вот они все, сеньоры Кихано, - буднично сообщила Фелиса. - Все
Дон-Кихоты, смотрите-ка...
Портретов было много, они обретались на стенах и в простенках, на
перилах, на потолке; Санчо вертел головой так, что у него заболела шея.
Все благородные идальго были закованы в латы, у каждого на кончике
подбородка топорщилась бороденка, каждый смотрел на Санчо с выражением
благородной печали - на этом сходство и заканчивалось; среди сеньоров
Кихано были толстые и поджарые, круглолицые и с лицом, как иголка, брюнеты
и шатены, и даже, кажется, один рыжий.
- Фелиса, а рынок тут у вас хороший? Со своего хозяйства живете или
как? Кто на кухне заправляет?
- Я, - Фелиса выпятила и без того крутую, немалую грудь. Санчо едва
удержался, чтобы тут же не цапнуть служанкино достояние руками; Фелиса вся
была как вертлявое к
