Библиотека в кармане -русские авторы

         

Дымов Феликс - Полторы Сосульки (Сборник Фантастики)


Феликс Яковлевич Дымов
Полторы сосульки
Сборник фантастики
В своих рассказах автор продолжает исследование своей излюбленной темы:
человек в движущемся, изменяющемся мире.
Содержание:
Эхо времени
Фантастическая гравюра
Сиреневый туман
Эхо
Хомо авиенс
А она уходила...
Ищу себя
Авария
Я+Я
Ищу себя
Полторы сосульки
На углу Митрофаньевской улицы
Эринния
Эхо времени
Фантастическая гравюра
Прежде всего, она не была гравюрой, как это понимают специалисты, хотя
именно под этим названием и приобрела свою популярность. То есть, я хочу
сказать, она не была оттиснута с деревянного или любого другого клише -- ее
писали самостоятельно, в классической манере короткого мазка, с виртуозной
отработкой фона. А гладкая, без единого следа кисти поверхность ее еще
больше, чем даже сочные неожиданные краски, напоминала лубок или литографию.
Оговорюсь заранее: я никогда не причислял себя не только к
специалистам, но даже просто к ревностным любителям живописи. Я знал
единственную классификацию: картины приличные -- и мура. Да и ценность их
представлялась мне в виде некой странной рифмованной последовательности:
след, свет, сюжет, портрет. След должен оставаться в моей душе, тут все
ясно. Свет... Ну, это свет. Например, в полотнах обоих Рерихов и Рокуэлла
Кента. С сюжетом сложнее, просто так не объяснишь. Я не люблю натюрмортов, в
картине, на мой взгляд, обязательно должно что-то происходить. Пусть там
воюют, целуются или возносятся на небо. В крайнем случае, пусть ничего не
делают, но живут -- ведь именно так получаются портреты, а человеческие лица
безусловно приятнее бессмысленных упражнений с предметами. Вот хотя бы...
Впрочем, мне все равно никто не поверит. Лучше уж пользоваться
общепризнанным эталоном -- улыбкой Джоконды.
Так вот. Нашумевшая впоследствии картина была портретом. А если быть
совсем точным -- иконой. Я получил ее в подарок от бабушки. А поскольку я
всегда был убежденным атеистом, подарок не вызвал у меня никакого восторга.
Но мне не хотелось никого обижать, тем более бабушку: моя обожаемая старушка
примчалась на мою свадьбу из глухой деревушки Псижа Новгородской области.
Она всплакнула, по очереди обнимая меня и мою молодую жену, и сказала:
-- Благословляю вас, детушки, самым дорогим, что только есть у меня на
свете. Это старинный чудодейственный образок. Я знаю, вы теперь живете
по-другому, и не осуждаю вас. Но все-таки обещайте мне всегда его хранить.
Пусть приносит счастье в новую семью.
-- Он слишком хорошо выглядит, чтобы быть древним, -- возразил я,
взвешивая на ладони небольшую доску.
Одну сторону доски, без полей и рамки, занимал поясной портрет старца с
несколько усталым худощавым лицом. Не знаю, можно ли о лице сказать
"усталое", но именно такое впечатление произвели на меня впалые щеки и
выпуклый, неестественно высокий лоб с узлом морщин посередине. А глаза
глянули на меня так пронзительно, с такой спокойной мудростью, что я
вздрогнул.
-- Никто не ведает, сколько ему лет, -- продолжала бабушка. -- С тех
пор, как я себя помню, он всегда был таким. Чудодейственный образок...
Я неопределенно хмыкнул -- не верю я в эти неувядающие краски! -- и
сунул образок на полку между книгами. Через неделю я бы по старой
холостяцкой привычке забыл о нем. Но тут случилось нам разбирать книжные
сокровища, удвоившиеся с приходом Лиды. Наткнулись на бабушкину икону. И
меня опять поразило удивительное лицо иконописного старца.
Я всегда представлял святых этакими сморщенными стручками, ни





Содержание раздела