Екимов Борис - Возвращение
Борис Екимов
ВОЗВРАЩЕНИЕ
В пору зимнюю или ранней весной, когда свои припасы на исходе, а до смерти
захочется вдруг сладкой тыквенной каши, горькой редечки или жгучего перца
"гардала" - приправы для хлебова, - куда правиться... К бабке Наде. Там уж
точно не будет отказа и скупых отговорок, когда отводят глаза: "Было, да
вышло..." Баба Надя ли, баба Надежа - она и есть "надежа".
Весной идут к ней за семенами да рассадой. Легкая рука у бабы Надежи.
Соседи идут, а родня да свойство - словно в дом свой. Порой копеечку надо
занять, на хлеб. Опять - к бабе Надеже.
Домик у нее - хозяйке под стать - ветхая скворечня. Словно на курьих
ножках, стоит на какой-то шаткой подставе. Дунь - улетит вместе с хозяйкой,
которая все больше говеет. А там уж, по правде, и говеть нечему - живые мощи:
под старой кофтенкой - узкие худые плечики, за ними - горб; иссохшие плети рук
с большими ладонями и шишковатыми пальцами; под белым платком теплится, словно
свеча, беззубая улыбка. Она - для всех.
- На провед?.. - радуется любому гостю. - Спаси Христос... Не забывают
люди добрые. Кто с нуждой, а кто меня поглядеть, трухлю старую. Соседи идут,
родненькие, свои. Мы все тута посплелися, как плетень. Гостинцы несут. А мне
какие гостинцы, я говею.
Она говеет. Великий пост да Рождественский, Петров да Успенский, среды да
пятницы.
- Покушай моей тыковки, - угощает она гостей жданных и нежданных. - И
свеколку я нынче парила, сладимая свеколка...
На черном листе противня светят оранжевые кусочки печеной тыквы. Они
душисты, сладки даже на погляд, в коричневых каплях и подтеках пахучей
сахарной патоки.
Знаменитые тыквы ее громоздятся, заполняя невеликую хатку. Они - под
кроватью, под столом, вдоль стен: серые, словно мраморные валуны, - "русские",
ярко-желтые, праздничные "костянки", дольчатые "ломтевки".
Печеная тыква для старой женщины - это баловство, на заедку, а больше -
для гостей угощенье. Еда ее - вечные казачьи щи: картошка, кислая капуста,
красная помидорная да капустная заправа.
- Казачура... - посмеивается над собой баба Надя. - Щи всему отвечают. У
нас, бывало, на хуторе и в завтрак - похлебаешь, в полудни - само собой, и
вечером: "Давай, мать, горяченького..." Такой адат.
В доме пахнет сладостью щей, печеной тыквы, кислиной яблочной кулаги,
горькими травами, что висят за печкой, и, конечно, старостью.
Лет бабке Наде много и много.
- Была бы сучкой, давно бы повесили, - простодушно объясняет она свои
годы. - Всякий день молюсь Господу, Богородицу всякий день прошу... Богородица
- моя заступница... - подслеповато жмурясь, обращается она к божнице, крест
кладет. - Всякий день прошу: "Дай покою. Изработалась, устала..." - жалуется
она Богу и людям, гостям своим. - Так устала, жилочки нет живой. Смерти прошу.
Не дают. Надо покоряться.
- Не помирай, - говорят ей. - Как без тебя. Ты - первая огородница. Семена
да рассаду где будем брать?
Окраина малого степного поселка. Невеликие дома, просторные огороды, от
них - жизнь. Долгое лето, жаркое солнце. Зимой поселок засыпан снегом. Осенью
чернеет заборами да нехитрым строеньем. Летом вскипает цветом и зеленью,
словно рай.
В пору теплую, от светлого апреля до черной осени, жилье у бабы Нади
царское: над головой - небо, под ногами - теплая земля и сочная зелень вокруг.
С утра до ночи старая женщина в трудах: сажает, рыхлит, поливает; недолго,
по-стариковски, спит где-нибудь в меже, кинув на землю дерюжку. Подремлет,
очнется - и снова за дело.
Летом ее хатенка пустая с
