Евтушенко Евгений - Ардабиола
Евгений Евтушенко
Ардабиола
1
Девушка почувствовала на себе взгляд. Девушка была в кепке - не в
какой-нибудь кожаной "парижанке", а в обыкновенной буклешке, - и подумала,
что этот взгляд относится к ее кепке, а не к ней самой. Ей уже порядком
поднадоели эти взгляды - то любопытствующие, то осуждающие. Но, может,
назло таким взглядам она и продолжала носить кепку. Есть взгляды, которые
скользят по тебе, как будто у них нет веса. Но у этого взгляда была
тяжесть, заставившая девушку почти вздрогнуть.
Девушка стояла на задней площадке битком набитого старенького трамвая,
придавленная к окну, так что козырек ее кепки упирался в стекло. Толстяк в
украинской вышитой рубашке с красненькими кисточками поставил ей на
дешевенькую туфлю-вельветку еле впихнутое в трамвай овальное, в
человеческий рост зеркало в оправе с завитками из фальшивой бронзы,
сделанное под мебель Зимнего дворца или под что-то подобное. На обратной
стороне зеркала висел неотодранный ярлык мастерских художественного фонда.
Девушка еле высвободила ногу из-под зеркала и на мгновение поджала, потому
что ногу некуда было ставить. Слева от девушки в зеркале отражалось лицо
толстяка с глазами, выпученными из-под огромного побагровевшего жировика
на лбу, делавшего его обладателя похожим на носорога. Толстяк уставился
свирепым взглядом в зеркало, обнятое его борцовскими ручищами. Исход
борьбы - кто кого, или он зеркало, или зеркало его, - еще не был
предрешен. Справа от девушки покачивались потусторонние, непонятного
пестренького цвета глаза, полузатененные засаленной, потерявшей очертания
шляпой. Из-под шляпы что-то икало в плечо девушки, обдавая ее
плодово-ягодным бормотушным запашком. В ее бедро больно упиралась бутылка,
пребывающая в кармане соседа. Взгляд, который почувствовала девушка, был
не из трамвая. Девушка посмотрела в окно и увидела, что взгляд исходит от
кого-то за рулем оранжевого пикапа-"Жигуленка", почти уткнувшегося в
трамвайный буфер; к буферу мальчишки привязали для музыкального
развлечения пустую консервную банку, колотящуюся при движении по
булыжинам. Лобовое стекло пикапа было пыльным, и лицо водителя лишь
полупроступало. Но глаза виднелись отчетливо, как будто существовали
отдельно от лица Глаза были похожи на два неестественно голубых,
светящихся шарика, подвешенных в воздухе над рулем пустой машины, которая
идет без водителя, сама по себе Девушке в кепке даже стало страшновато
Трамвай дернулся и пополз дальше по старомосковской улочке, где на
подоконниках деревянных домов стояли обвязанные марлей трехлитровые банки
с лохматыми медузами "чайного гриба" и зеленые пупырчатые рога столетника.
Трамвай доживал свой век вместе с этими домами, и казалось, что между ними
и трамваем было какое-то грустное взаимопонимание. Оранжевый пикап опять
следовал за трамваем, и взгляд из пикапа продолжался. Девушка в кепке
опустила глаза, с трудом вытянула из прижатой к стене полиэтиленовой сумки
с изображением мишки-героя только что закончившихся Олимпийских игр
"Иностранную литературу" и еле раскрыла ее, потому что между лицом и окном
почти не было пространства. Перед глазами прыгали буквы, кое-как
складывающиеся в словосочетания, такие далекие от пыхтящего толстяка с
зеркалом, от чужой бутылки, упирающейся ей в бедро, от двух голубых
шариков внутри кажущегося пустым оранжевого пикапа, от нее самой: "Да, я
намерена торговать своим телом. И заявляю об этом во всеуслышание! -
сказала Мэри-Джейн Хэккет, приехавшая из штата Кентукки
