Елизаров Михаил - Жизнь Радостна
Михаил Елизаров
Жизнь радостна
Рождение Николая было сопряжено с особыми трудностями. Чтобы он
появился на свет, погиб человек. Это Николаю рассказала мать. В сорок первом
детский дом эвакуировали из города, и грузовик, в котором она ехала,
обстрелял залетный "юнкере". Грузовик опрокинулся в кювет, и пожилой шофер,
до того как "юнкере" развернулся для второго захода, успел в ущерб себе
вытолкать ее из кювета в придорожные кусты, со словами: "Беги, дочка", - а
сам угодил под пули.
Было бы символичным, если бы мать Николая носила в это время Николая
под сердцем, но ей тогда исполнилось только восемь лет, и ни о каких животах
и речи не шло.
Возможно, она и испытывала впоследствии некоторую ответственность за
подаренную жизнь, пытаясь сделать гибель неизвестного шофера не напрасной.
Своеобразная благодарность ее выразилась в произведении на свет Николая,
полезного государству и обществу. На этом она посчитала, что свой долг перед
погибшим исполнила, и стремительно оскотинилась в скандальную звероподобную
самку с множеством болезней.
Отцу Николая она прожужжала все уши этой историей, он под конец даже
стал ревновать свою рыхлую некрасивую половину к умершему, особенно когда
Николай, рано начавший проявлять свою жизнерадостную тупость, заявлял:
- Стану шофером.
Под влиянием материных рассказов в Николае закрепилась убежденность,
что жизнь однажды в чем-то провинилась перед ним, а теперь смущенно
расплачивается, и единственное, что от него требуется, - это помочь ей
преодолеть неуместное смущение и отваливать блага щедро, не таясь. Поэтому
он ничего не опасался и хватал жизнь руками, как немытые фрукты, наперед
зная, что если пронесет, то найдется с кого спросить.
На определенном этапе общество, из соображений собственной
безопасности, не позволило ему особенно самоуправничать в выборе профессии.
Шофером он не стал ввиду непригодности к такому ответственному труду.
Впрочем, он и не переживал, а ждал равноценной замены.
После восьмилетки Николая устроили разнорабочим на стройку, где вред от
него казался минимальным. Стройка приучила Николая к мысли, что рабочий
человек имеет право на неряшливость. Летом он повсюду ходил в окаменевших от
грязи штанах и старой майке, растянутой почти до пупа, обляпанный с ног до
головы краской и смолой.
Потом Николай женился на Катерине Ивановне. Катя имела инвалидность
второй группы. Ее внутренние женские органы были недоразвиты, и врачи
запрещали ей заводить детей. Но даже при развитых внутренностях Кате рожать
не следовало бы, так как она вдобавок страдала легким слабоумием.
Конечно, Николая в Катерине Ивановне больше всего привлекал скрытый
риск со смертельным исходом. По возможности быстро он обрюхатил Катерину
Ивановну, а когда настал срок, как был, в штанах и в майке, побежал в
больницу.
Врачи долго боролись за глупую Катерину Ивановну. У нее открылось
непрекращающееся кровотечение. Срочно вызвали старенького седого профессора,
который отдыхал дома, набираясь сил до следующего инфаркта. Профессор
немедленно приехал, и петляющий по коридору Николай не отказал себе в
удовольствии потрясти старичка за худые плечи.
- Жена, понимаешь, жена умирает! - бушевал вроде как в забытьи Николай.
- Спасай, спасай, отец, не подведи!
Его с трудом оторвали от профессора, деликатно уверявшего, что сделает
все возможное. Была проведена сложнейшая операция. Выжила и Катерина
Ивановна, и ее ребенок, но умер профессор. Не выдержало сердце.
Врачи сквозь слезы поздравили одича
