Емельянов Андрей - Песня Гурра
Емельянов Андрей
ПЕСHЯ ГУРРА
И когда начался дождь, он не узнал об этом. Он просто повернулся на
другой бок, провел ладонью по шершавой стене, и застыл в нелепом сне.
Иногда ему казалось, что все хорошо. Все в этой жизни хорошо. Hо тогда
он сам себе напоминал о том, что он здесь делает. И снова поворачивался к
стене лицом, глотал комочки воспоминаний и старался заснуть как можно
быстрее. Ему снилась музыка. Каждую ночь - только музыка и ничего больше.
Просыпаясь, он не сразу вспоминал о том, что было вчера. Вот и все. По
кругу, каждый раз.
Гурр лежал на спине, закинув одну руку за голову. В пепельнице на его
груди множились окурки. Лампа дневного света потрескивала в почти полной
тишине. Звуки улицы не доносились сюда по простой причине - в комнате у
Гурра не было окон.
Только стены в тоскливых потеках сырости.
Дым вливался в легкие и раздирал их изнутри, хотелось кашлять. Боковым
зрением Гурр заметил разноцветные пятнышки. В голове тоскливые зернышки.
Хрусть. Дым. И выше, к мышиному небу потолка. Вверх. Электричество
срывается с волос большими мутными каплями. И застывает. В воздухе. И
поэтому так трудно дышать, а не потому что здесь накурено, черт побери...
Больше всего он боялся того, что обычно происходило в такие моменты.
Потолок, превращающийся в небо, что может быть страшнее? Гурр резко встал,
достал из-под кровати палку и, опираясь на нее, начал ходить по комнате.
Лавируя между аппаратурой и трупами гитар на полу, он прислушивался к
скрипу протеза и тяжело дышал. Дышал, дышал... Останавливался, вытирал пот
со лба, и продолжал свое путешествие по кругу.
Через несколько минут по его телу волнами пошло неприятное тепло. Руки
стали горячими и чужими, а сердце свинцовым шариком застряло в горле.
Он не помнил, как оказался на кухне, но выплыл из очередной волны
темноты только тогда, когда включил газовую плиту, все четыре конфорки.
Сел рядом на табурет и смотрел, смотрел... Смотрел на синие лепестки огня.
В его голове мысли путались и дрались между собой. Обрывались и умирали,
но на их месте тут же появлялись новые, но такие же непонятные мысли.
Гурр обхватил голову руками, палка упала на линолеум с гулким звуком.
По рукам вновь пробежала горячая волна, волосы встали дыбом. Липкие
ручейки пота текли по вискам и ниже. Вкрадчиво тикали часы на стене. Звук
- завораживающий, тянущий за собой. Стало немного легче. Гурр перестал
сопротивляться неуемной буре в голове и расслабился, прислонился спиной к
холодной кафельной стене.
Минута за минутой, стрелки часов все бежали по проторенному пути. Все
бы хорошо, но что-то чужое постепенно начало входить в привычную звуковую
картину. Гурр прислушался.
Так и есть. Что-то странное и неопределенное.
Гурр подхватил палку и осторожно пробрался в коридор, стараясь
производить как можно меньше шума, но протез противно скрипел. Гурр
морщился и матюгался сквозь зубы. Шаг за шагом, все ближе к входной двери.
Еще ближе. Совсем рядом.
Да, он узнал этот звук. Он очень хорошо его помнил.
Резкий, шуршащий. Гурр слышал его один раз в жизни, но этого раза
хватило, чтобы звук возвращался в ночных кошмарах. Это был звук шагов
Шша-Хаа. Здесь, в подъезде, совсем рядом. За дверью.
Гурр упал на колени, протез подогнулся и уткнулся ему в бедро, но он
этого не заметил. Он стоял на коленях, опершись руками об дверь и слушал.
Дрожал и слушал. Слушал и вспоминал.
А вспоминать было что. И вновь перед его глазами раскинулась
бесконечная пустыня. И еще запах - запах Шша-Хаа
