Емцев М & Парнов Еремей - Операция 'кашалот'
Михаил Емцев, Еремей Парнов
Операция "Кашалот"
1
День был как день: ни хороший и ни плохой. Тускло отсвечивала
бледно-малахитовая гладь моря. Красноватое закатное солнце, прикрывшись
молочным облаком, ощетинилось столбами лучей.
Младший научный сотрудник Института биологии Володя Хитров препарировал
розовое веретенообразное тельце кальмара. Время от времени он осторожно
укладывал рядом с собой тонкий скальпель и микротомом срезал прозрачный,
почти невидимым слой. Его рабочий стол, сколоченный из плохо обструганных
досок, стоял в двух шагах от палатки, под открытым небом.
Невдалеке, на розоватом туфовом плато, в дырявой тени скрюченных
японских акаций, сердито сопя, трудился Мухин. По его красному, колючему
от жесткой щетины лицу лениво скользили капельки пота. Мухин промывал в
бензине какую-то замысловатую деталь. Изредка он пригибал голову и терся
щекой о плечо. Но делал он это как-то бессознательно, очевидно, поэтому
капельки не исчезали, а становились все больше. Одна за другой они
проворно соскальзывали со щеки и катились к уху.
Оба работали молча, сосредоточенно и сердито. Изредка один из них
оборачивался и бросал из-под насупленных бровей быстрый взгляд туда, где в
желтоватом мареве угадывались размытые очертания "Сарыча". Так Мухин
прозвал вулканический пик Сарычева, находящийся на острове Матуа, соседнем
с их Райкоке. Там, на самом горизонте, поблескивал белый силуэт
океанографического судна "Шокальский", на котором находились остальные
члены экспедиции.
"Им-то хорошо сейчас, - подумал Мухин, - сидят себе в шезлонгах на
палубе или плещутся в море".
Мухин прекрасно знал, что на борту "Шокальского" не до отдыха. Там тоже
напряженно готовились к погружению, стараясь нагнать упущенное время.
Как-никак, а судно из-за нелепой поломки трое суток продрейфовало в
проливе Севергина. Но Мухин был раздражен. Все ему сегодня действовало на
нервы. И прежде всего маячившее на горизонте судно, которое, как это
казалось Мухину, подгоняет его: "Скорей! Скорей!" Сосед тоже не
способствовал хорошему настроению. И не то, чтобы Мухину был несимпатичен
Володя Хитров - долговязый белобрысый малый. Просто Мухин не понимал,
почему вместе с ним будет погружаться этот "черворез".
"Лучше бы послушались меня и взяли еще одного геолога или хотя бы
океанолога", - сердито думал Мухин, краешком глаза поглядывая на спокойно
работавшего Володю Хитрова.
Володя устал. Ему очень хочется прервать работу, потянуться и часок
полежать где-нибудь в тени. Еще сильнее хочется поболтать о чем-нибудь с
умным и веселым собеседником. Но Володя, как бы читая мысли сердитого
соседа, вот уже шестой час не разгибаясь препарирует кальмара и
разглядывает в микроскоп причудливые узоры срезанной ткани. Такая
работоспособность кажется Мухину подозрительной, похожей на демонстрацию,
но лицо Хитрова спокойно и простодушно. Мухин постепенно начинает даже
чувствовать к Володе уважение, которое растет по мере того, как он сам все
больше устает.
Трудно сказать, сколько времени мог бы продлиться этот молчаливый
поединок усталых спин и голодных желудков, если бы в палатке не затрещал
требовательный сигнал зуммера.
Хитров и Мухин вскочили одновременно. Мухин неторопливо пошел к рации,
а Володя нагнулся за биноклем. Над судном поднялся тонкий столб дыма, и
Володя недоумевал, чем вызван этот сигнал. Пока он настраивал бинокль, из
палатки выскочил Мухин:
- Скорее собирайте ваши манатки и тащите их на катер, - крикнул он на
бегу, - через чаг мы
