Емцев М & Парнов Еремей - Уравнение С Бледного Нептуна
М. ЕМЦЕВ, Е. ПАРНОВ
УРАВНЕНИЕ С БЛЕДНОГО НЕПТУНА
Фантастическая повесть
Родители Марка погибли в одном из звездных рейсов, когда
мальчику было четыре года. Ворчливый и педантичный ученый,
высокий и тощий, как Дон-Кихот, профессор Крабовский стал
для Марка отцом, учителем и няней одновременно.
Когда Марк подрос и обзавелся первыми в своей жизни
друзьями, профессор испытал щемящее чувство ревности. Вопре-
ки логике непоседливые мальчишки с изодранными коленками и
визгливые девчонки, чьи косички напоминали крысиные хвости-
ки, почему-то значили для Марка неизмеримо больше, чем тихие
вечерние часы, проведенные в неторопливой беседе с ним, дя-
дей.
Чтобы дисциплинировать жадный и впечатлительный ум ребен-
ка, профессор (кстати, вопреки советам учителей школы первой
ступени, куда осенью должен был пойти Марк) начал обучать
его латыни.
И как смущен и растерян был ученый, когда Марк, вместо
того чтобы произнести знаменитую речь Цицерона, начинавшуюся
словами "О темпора, о морес", захлебываясь от счастья, про-
пел:
Эне, бене, рабе,
Квинтер, минтер, жабе.
Эне, бене, рес,
Квинтер, минтер, жес.
- Это меня Нинка научила! - сказал мальчик, переводя дух.
Профессор обиделся, но не подал виду. Он пытался вспом-
нить свое детство, но на него повеяло чем-то смутным и неу-
ловимым. Как забытый запах.
Профессор всегда старался быть сдержанным в своих чувс-
твах. Он не расточал мальчику ласковых слов, не закармливал
его сладостями. Но когда Марк засыпал, Крабовский на цыпоч-
ках подходил к его постели и осторожно касался сухими губами
горячего детского лба.
Про себя профессор уже четко определил весь жизненный
путь племянника. Мысленно он видел Марка в лекционном зале
среди студентов или представлял его своим ассистентом, о ко-
тором не переставал мечтать с того дня, как впервые пояувс-
тво вал усталость. Крабовский даже вообразил себя сгорблен-
ным, седым стариком, торжественно передающим кафедру молодо-
му, полному сил преемнику. Но все вышло совсем иначе.
Марк никогда не будет профессором университета. Он избрал
другой путь... Может быть, лучший. Даже наверное лучший, но
другой.
Старик сидит у себя в кабинете. Уже вечер, но он не зажи-
гает света. Вот уже почти две недели, как Марк вернулся на
Землю. Но все еще не удосужился зайти домой. Лишь два раза
его лицо на минуту появилось на экране видеофона. Появилось
и исчезло. Крабовскому показалось, что Марк выглядит немного
странно. На лице его ясно читались смущение и тревога.
"От чего бы это? - думает старик и тут же решает: - На-
верное, чувствует себя виноватым..."
Крабовский не видел Марка семь лет. Когда он провожал по-
емянника на Фомальгаут, то мысленно прощался с ним навсегда.
"Сорок шесть световых лет, - с горечью думал профессор, - он
слегка постареет, а я умру".
Конечно, Крабовский знал о новой теории Бруно Райша. Но
он был человеком старой закалки, воспитанным на классике
Эйнштейна и Гейзенберга. Временной парадокс Райша, основан-
ный на торможении тела в собственном гравитационном поле,
профессор считал блестящей математической формалистикой, не
более.
Но Райш оказался прав: Марк вернулся и застал старика в
живых.
"Люди перехитрили время, а я должен уйти на покой, - каз-
нит себя Крабовский. - Я постарел, незаметно превратился в
консерватора и... наверное, скоро потеряю контакт со студен-
тами... Такова жизнь..."
Крабовский смотрит в темное окно, где проносятся напол-
ненные светом машины, мелькают фиолетовые вспышки энергора
