Емцев М & Парнов Еремей - 'желтые Очи'
М.ЕМЦЕВ, Е.ПАРНОВ
"ЖЕЛТЫЕ ОЧИ"
Когда Гартен добрался наконец до вершины и перед ним отк-
рылась бескрайняя голубая пустыня, надежда оставила его.
Там, в драконовых пещерах, ведомый шумом подземного пото-
ка, он еще на что-то надеялся.
Плененный свет обреченно метался под сводами пещеры, ску-
пым глянцем мерцал на поверхности стеклоподобной черной во-
ды. Из невидимых галерей доносился приглушенный свист, и
гулко, как ледышки, падали капли, срываясь с далеких готи-
ческих арок. Там была какая-то жизнь или видимость жизни,
какое-то движение.
Пустыня же показалась ему безбрежным оледеневшим морем,
зачарованно и страшно мерцающим в мертвых лучах синего солн-
ца. Она лежала под ним и простиралась перед ним. И ничего
больше не увидел он в туманной дали горизонта.
Сорок семь суток он надеялся выжить. Сорок семь раз
встречал и провожал красное и это синее солнце Анизателлы,
надеясь на завтра. Но пустыня доконала его. И он подумал,
что скоро настанет день, когда для него не будет завтра. Для
всех, во всяком случае для многих, завтра будет, а для него
- нет,
Он и раньше изредка задумывался о смерти. Но ему никогда
не удавалось представить себе мир без него, Гартена.
"Как это может быть, что меня вдруг нет? - думал он. -
Все вокруг есть, а меня нет. И мир существует по-прежнему, и
ничего не изменилось, а меня нет. Где же я?"
Он даже воображал себя мертвым, но почему-то наделенным
способностью мыслить. Не чувствовать, а только мыслить. Да и
мыслить лишь о том, как мир относится к тому, что его вдруг
не стало. Но Гартен, как всякий молодой и здоровый человек,
редко думал об этом. И мысли о смерти незаметно и скоро вы-
теснялись привычными житейскими заботами. Лишь иногда ночью
что-то властно и жестоко сжимало ему сердце. Так бывает со
всеми, и это чувство знакомо всем. И Гартен не составлял
исключения. Может быть, только засыпал он скорее других и
спал почти без сновидений.
Но сейчас, глядя на голубое пространство, на четкие синие
тени, отбрасываемые редкими валунами, он впервые ясно понял,
что все здесь останется таким же. И чьи-то чужие глаза через
столетия увидят то же холодное, отрешенное пространство.
"И все останется таким же, и Земля, и улицы..." - подумал
он и не испугался этой обнаженной и ясной истины. Он понял
ее не только умом, но и сердцем. Понял и принял.
Когда его разведывательный конвертоплан потерпел аварию
вдалеке от обжитых районов Аделаиды и Мирного, он даже зас-
меялся, поняв, что чудом остался жив. Копаясь в груде иска-
леченного металла и выуживая оттуда рацию, оружие и продо-
вольствие, он все еще бурно радовался, что ему удалось ката-
пультировать. Он даже не обернулся, когда пошел навстречу
восходящему красному солнцу, покинув чернеющие на розовом
песке уродливые, как останки летучей мыши, обломки. Рация не
работала. Но ему все же удалось взять радиопеленг одного из
тетраэдров Аделаиды, и он не сомневался, что сумеет дойти..
На двенадцатые сутки он добрался до Драконовых гор. И
только здесь, следя, как угасает кровавый отблеск заходящего
солнца на черных зубцах пилообразного хребта, он впервые по-
думал, что может и не дойти. С тех пор эта мысль все чаще
посещала его. Холодной и быстрой струйкой касалась она серд-
ца, и сразу же пропадало желание идти и сопротивляться. Тог-
да Гартен закрывал глаза и сжимал кулаки. Он заставлял свою
память помогать ему. Вспоминая лицо жены и запах ее волос,
город, в котором родился, он твердил себе, что должен выжить
и обязатель
