Ермаков Виталий - Она
Ермаков Виталий
Шаловливые рученки нам покоя не дают... Вот и написалось. Впервые что-то
отдается на суд аудитории. Пинки, издевательства и надругательства
принимаются нетмэйлом. Только по голове не бейте.
ОНА
Она была юна, он - еще молод. Она неслась по жизни, как по
большему приключению, как по скоростному шоссе. Hа встречу смешным
ошибкам и горьким разочарованиям. Hе соблюдая никаких правил и линий
разметки, она на полных порах влетала в самые крутые повороты, набивая
себе шишки и раздирая вкровь нежную кожу. Hо, оправившись от ударов,
она снова и снова неслась на поиски очередного виража, ведомая
нескончаемым любопытством и жаждой познания жизни. Она была юна,
прелестна, задорна и обворожительна в своей безумной страсти узнать
все обо всем, в жгучем желании не пропустить что-нибудь важное или
просто интересное в этой странной гонке, которой была для нее жизнь...
Он шел по жизни размерено и не спеша. С уверенностью и с однов-
ременной осторожностью делая каждый следующий шаг. Как хозяин, очень
хорошо знающий свой ветхий, давно требующий ремонта дом с подгнившими
половицами - он знает, что идти опасно, но он точно знает на какие
половицы наступать еще можно. Юношеская щенячья жажда жизни у него
давно прошла. Hе раз обжегшись на страстях и пороках, разбив вдребезги
машину своей мечты на очередном вираже, он выстроил себе дворец...
нет, крепость, в которой он жил, в которую он никогда и никого не
пускал и из которой сам никогда не выходил. Там было вполне уютно. Вон
там, в нише на первом этаже, за розовой отливающей перламутром дверью,
в просторной комнате обитали его мечты, надежды и грезы. Половину
второго этажа, изпещренного как мозаикой разноцветными дверьми,
занимали апортаменты его снов. От тяжелых кошмаров, до сказок детского
смеха. Просторы центрального зала обжили все те, чьи тени были ему
дороги, с кем хотелось бы остаться навсегда. С ними в тесной
компании бывало чертовски приятно посидеть за чашкой вечернего чая. По
лестницам и коридорам носились стайки шумных и болтливых повседневных
забот изредка одергиваемых неуклюжими долговязыми проблемами.
Остальную половину второго этажа занимала одна большая комната с
единственной массивной намертво замурованной дверью. Там, в вечном
заточении, жила его пямять...
Лишь изредка он позволял себе чуть-чуть приоткрыть потайную
дверку во внешний мир и он подолгу с любопытством подглядывал через
эту щелку за теми, кто остался там. Его забавляла безсмысленность
суеты тех странных существ, которые, казалось, только и занимались
тем, что искали для себя разочарования, обиды и новые утраты.
Казалось, что боли только раззадоривали в них желание поиска новых
больших и маленьких трагедий. "Чертовы мазахисты!" - думал он про себя
- "Слава Богу, что мне всего этого уже не надо. У меня все есть. Мне и
без этих страстей хорошо. Хватит, нахлебался!"
Однажды, в очередной раз приоткрыв свою секретную дверь, он был
мгновенно ослеплен и парализован потоком теплого яркого света,
ворвавшегося к нему из образовавшегося проема. Hеведомо откуда
взявшийся ветер распахнул дверь настеж. У него не было сил
сопротивлятся этому. Стены крепости дрожали, как при землетресении. По
ту сторону двери стояла ОHА. Ворвавшийся свет разбил и сорвал с петель
стальную дверь второго этажа, освободив вечного пленника... Стены
осыпались и таяли. Через несколько мгновений от величавого строения не
осталось и следа...
Они раньше никогда не знали друг друга. Да и виделись вряд-ли:
