Ерофеев Венедикт - Интервью
"Литературная газета". 1990. No 1, 3 января. С. 5
С писателем Венедиктом Ерофеевым беседует корреспондент "ЛГ" Ирина Тосунян
От Москвы до самых Петушков
Собираясь на встречу с Венедиктом Ерофеевым, я уже знала, что писатель
серьезно болен, говорить ему трудно и неизвестно, получится ли разговор
вообще. Поэтому решила на всякий случай написать письмо, представить вопросы,
так сказать, в письменном виде.
В 1978 году я прочитала его повесть "Москва - Петушки", изданную там и
бродившую по рукам здесь, и очень захотела что-нибудь узнать об авторе. Но
даже среди моих коллег мало кто знал что-то о Ерофееве наверняка. Так, реяли
по столице слухи...
Время шло, повесть "Москва - Петушки" переводили и издавали то на одном
языке, то на другом за рубежами нашей Родины, популярность Венедикта Ерофеева
там оставалась стабильной. О его творчестве - в основном это были те же
"Петушки" - создавались статьи и диссертации. Исследователи сходились на том,
что Ерофеев - "образованный, тонко чувствующий, одаренный в языковом отношении
писатель"... И добавляли: "судьба его неизвестна"...
Неуловимый Ерофеев "выплыл" два года назад Во время одной из встреч с
Кавериным Вениамин Александрович рассказал мне об идее создания альманаха
"Весть", одним из организаторов которого он был. В первом выпуске альманаха
планировалась среди прочих вещей, не публиковавшихся ранее в нашей стране, и
повесть "Москва - Петушки". Тогда это еще казалось невероятным: какая-то
инициативная группа, альманах, да еще "Петушки2, о которых одни говорят:
"гениально", "бессмертно", другие - "безобразие"... Между тем летом 1989 года
"Весть"-таки увидели свет, повесть Ерофеева прочитали сотни тысяч советских
читателей. Опубликовал ее с небольшими сокращениями и журнал "Трезвость и
культура".
И вот я в гостях у писателя. Оказывается, все последние годы он живет в
Москве. Вопросы, написанные мною, не понадобились, но беседы (их было
несколько) проходили неровно, трудно. В доме то и дело толклись люди. Ерофеев
вдруг оказался нужен сразу и газетчикам, и телевизионщикам, и издателям -
своим и зарубежным. Дверь практически не закрывалась. Сам Ерофеев
страдальчески улыбался и шептал: "Скажите, пожалуйста, зачем это нужно?.." Я,
уже исписавшая пухлый блокнот, умиротворенно поддакнула: "Закройте просто
дверь и всем отказывайте!" На меня глянули голубые кристальные детские глаза:
"Но ведь тогда и вам нужно было бы отказать..."
Самое горячее желание, которое есть сейчас у Ерофеева, - это "перестать
быть столь урбанизированным", уехать с женой в Абрамцево, где друзья им
предоставили до весны дом, и жить и писать... Начаты и ждут своего завершения
две пьесы - "Фанни Каплан" и "диссиденты". Есть "куча идей, рассыпанных в
тридцати с лишним записных книжках".
- Черновиками у меня забит стол, - говорит писатель, - вернее их даже
черновиками назвать нельзя, это еще что получится! "Фанни Каплан" почти готова
и будет опубликована в журнале "Континент". Вторую - "Диссиденты" - собирается
принять к постановке Театр на Малой Бронной. Это чистая комедия - и в прямом,
и в переносном смысле. Действие происходит в 60-е годы в приемном пункте
"бронебойной" посуды (нет лепажевых орудий, есть бутылки). Никто из героев не
остается в живых, ни один, только подонки. Мне уже звонили, упрекали: мол,
слушай, Ерофеев, зачем с таким материалом обращаться таким юмористическим
образом? Или в "Вальпургиевой ночи" всех убил, хотя бы здесь оставь несколько
хороших людей в живых... А разве
