Ерофеев Венедикт - Вальпургиева Ночь, Или Шаги Командора
literature Венедикт Ерофеев Вальпургиева ночь, или Шаги Командора ru NewEuro ne@vyborg.ru FictionBook Tools v2.0, Book Designer 4.0 17.07.2004 AEE89BD3-2BEF-4BCF-94C1-2E2880B14C2B 1.0 В трагедии участвуют:
Старший врач больницы (доктор).
Натали, Люси, Тамарочка– медсестры.
Боренька – медбрат по кличке Мордоворот.
Гуревич.
Прохоров – староста третьей палаты.
Алеха, по кличке Диссидент,– оруженосец Прохорова.
Вова – меланхолический старичок из деревни.
Сережа Клейнмихель – тихоня и прожектер.
Витя – застенчивый обжора.
Стасик – декламатор и цветовод.
Коля – интеллектуал и слюнтяй.
Пашка Еремин – комсорг третьей палаты.
«Контр-адмирал» Михалыч.
Хохуля – старый сексуальный мистик и сатанист.
Толстые санитары с носилками, в последнем акте уносящие трупы.
Все происходит 30 апреля, потом ночью, потом в часы первомайского рассвета.
Акт первый (он же – пролог)
Приемный покой. Слева от зрителя – жюри: старший врачбольницы, очень смахивающий на композитора Георгия Свиридова, спочти квадратной физией и в совершенно квадратных очках – вдальнейшем будем называть его просто доктор.
По обестороны от него две дамы в белых халатах: занимающая почтипол-авансцены Тамарочка и сутуловатая, на всеотсутствующая, в очках и с бумагами, Люси. Позади них мернопрохаживается санитар и медбрат Боренька, он жеМордоворот, и о нем вся речь впереди. По другую сторону стола -только что доставленный «чумовозом» («скорой помощью»)Гуревич.
Доктор. Ваша фамилия, больной?
Гуревич. Гуревич.
Доктор. Значит Гуревич. А чем вы можете подтвердить, что вы Гуревич, а не… Документы какие-нибудь есть при себе?
Гуревич. Никаких документов, я их не люблю. Рене Декарт говорил, что…
Доктор (поправляет очки). Имя-отчество?
Гуревич. Кого? Декарта?
Доктор. Нет-нет, больной, ваше имя-отчество!…
Гуревич. Лев Исаакович.
Доктор (из-под очков, в сторону очкастой Люси). Отметьте.
Люси. Что отметить, простите?
Доктор. Все! Все отметить!… Родители живы?…
Гуревич. Живы.
Доктор. Интересно, как их зовут.
Гуревич. Исаак Гуревич. Маму – Розалия Павловна…
Доктор. Она тоже Гуревич?
Гуревич. Да. Но она русская.
Доктор. И кого вы больше любите, маму или папу? Это для медицины совсем немаловажно.
Гуревич. Больше все-таки папу. Когда мы с ним переплывали Геллеспонт…
Доктор (очкастой Люси). Отметьте у себя. Больше любит папу-еврея, чем русскую маму… А зачем вас понесло на Геллеспонт? Ведь это, если мне не изменяют познания в географии, еще не наша территория…
Гуревич. Ну, это как сказать. Вся территория – наша. Вернее, будет нашей.
Доктор. А… очень широк, этот Геллеспонт?
Гуревич. Несколько Босфоров.
Доктор. Это вы что же – расстояние измеряете в босфорах? Вам повезло, больной, вашим соседом по палате будет человек: он измеряет время тумбочками и табуретками.
Вы с ним споетесь. Так что же такое Босфор?
Гуревич. Ничего нет проще. Даже вы поймете.
Когда я по утрам выхожу из дому и иду за бормотухой, то путь мой до магазина занимает ровно шестьсот семьдесят моих шагов,– а по Брокгаузу это точная ширина Босфора.
Доктор. Пока все ясно. И часто вы вот так прогуливаетесь?
Гуревич. Когда как. Другие чаще. Но я, в отличие от них, без всякого форсу и забубенности. Я – только когда печален…
Доктор. А на какие средства вы… каждый день переходили этот ваш Босфор? Это очень важно…
Гуревич. Так ведь мне все равно, какая работа – массовый сев гречихи и проса… или наоборот… Сейчас я состою в хозмагазине, в должности татарина.
Доктор. И сколько вам платят?
Гуревич. Мне платят ровно столько, сколько моя Родина сочтет нужным. А если
