Етоев Александр - Изгнание Из Рая
АЛЕКСАНДР ЕТОЕВ
ИЗГНАНИЕ ИЗ РАЯ
1
Вуки прыгали из воды и застывали смоляными брызгами на
одежде, на губах набухала пена, а я нес мою бедную девочку
на руках - по воздуху, по мертвой воде, по ржавым пятнам
травы, по каким-то шевелящимся и смердящим тварям, - и когда
мы вышли на плоский холм, который не сожрала трясина, я по-
целовал ее и сказал:
- Я тебя люблю.
Она даже не улыбнулась, только чуть открыла глаза и тихо
сказала: "Да"
- Да, - сказала она. - Не оставляй меня, я тебя люблю.
- Да, да! - Я сел на сухое место и положил ее голову себе
на колени. - Шейла, девочка, выпей воды.
Она сказала одними веками: "Да"
Я поднес флягу к ев губам, приподнял ее горячую голову,
поцеловал в лоб, и она кончиком языка слизнула с ободка кап-
лю.
Надо было ее успокоить, придумать что-нибудь бодрое и
простое, но земля у края холма начала давать крен, край хол-
ма изогнулся, потом рассыпался серой крошкой и провалился в
проснувшуюся трясину.
Опять. Я взял ее на руки и пошел, почти побежал к корот-
кой дуге подлеска. За спиной ухала и умирала земля, съеден-
ная волной прилива. Небо было серое и пустое. Без легких го-
лубков-птерокаров, без серебряных стрел аэробусов, без обла-
ков, без ангелов, без людей. Лишь тусклое вечернее солнце, и
то уходит за горизонт.
Лес был тот же, что и всегда, только тихий и какойто по-
корный. Нести ее стало трудно, мешали ветки и темнота. Сзади
уже трещало, трясина вгрызалась в лес, и деревья, цепляясь
кронами друг за друга, падали и исчезали бесследно в вязкой,
гнилой воде.
Полоса леса оборвалась внезапно, сперва я даже не понял -
перед моими глазами стояли призраки обреченных стволов, но
сквозь их прозрачную плоть просвечивало мутное небо.
Я вынес Шейлу на ровное открытое место; трясина шла по
пятам, но не быстро - можно было передохнуть. Я сел, Шейла
дремала у меня на коленях, я не чувствовал тяжести ее тела,
потому что она была частью меня, продолжением моих рук, моих
мыслей, моего сердца.
Я прислушивался к слепому молоту, крушащему в темноте
стволы. Трясина продвигалась рывками - то замирала, перева-
ривая добычу: камень, дерево, мертвых птиц, - то накатывала
рыхлой волной и упорно текла вперед на багровую пелену зака-
та.
Надо было подниматься и уходить; лес редел, черная гре-
бенка стволов таяла, проваливаясь в болото.
- Шейла?
Она молчала. Я поднял ее и не почувствовал никакого веса.
Голова ее странно запрокинулась вниз, и руки свешивались к
земле.
- Шейла! - Я легонько ее встряхнул, потом сильнее, потом,
прижав к себе, побежал к слезящемуся осколку света.
Свет погас. Я был один. Я сидел на твердой земле и гладил
ев тихие плечи. Я ждал, когда из черной бурлящей тьмы выле-
зет голодный язык и больше не останется никого...
2
...Я открыла глаза. Было тихо. Грудь уже не горела, и ды-
шалось почти легко. Женя спал, откинув в стороны руки, голо-
ва его повернулась набок, и щека уперлась в гладкую подушку
земли.
Ночь была какая-то неживая, и небо, смутное по краям, вы-
растало чернильным парусом и било чернотой по глазам.
- Жень.
Он вздрогнул, резко приподнял голову, потом вскочил и
молча уставился на меня. Такого Женьку я еще не видела ни-
когда. Взгляд дикий, глаза испуганные, губы белые, веки пля-
шут.
- Ты... - Он начал, но голос лопнул: вылетел только хрип-
лый вздох.
Мне сразу сделалось неуютно, как будто это я была винова-
та, как будто я надела на себя маску, а он, сдуру не разоб-
равшись, принял меня за страшный сон.
- Женечка, просыпайся.
