Житков Борис Степанович - Над Водой
Борис Степанович Житков
Над водой
- Я так мечтала полететь к облакам, а теперь боюсь, боюсь! - говорила
дама, которую подсаживал в каюту аэроплана толстый мужчина в дорожном
пальто.
- Теперь - как по железной дороге, - утешал ее толстяк, - даже лучше:
никаких стрелочников, столкновений, снежных заносов. - За ними неторопливо
протискивался военный с пакетами, с толстым портфелем и с револьвером поверх
шинели.
Долговязый мрачный пассажир с сердитым подозрительным видом осматривал
аппарат со всех сторон, ничего не понимал, но думал, что все же надежнее,
если самому посмотреть.
Он подошел к пилоту, который возился у рулей, и спросил сухим голосом:
- А скажите, в воздухе бывают бури? И эти ямы воздушные? Ведь ночью их
не видать?
Пилот улыбнулся.
- Да и днем их не видно.
- А если провалимся, то?..
- Ну пролетим вниз немного, не беда, - мы высоко полетим.
- Ах, очень высоко? - вмешался молодой человек в синей кепке, тоже
пассажир. - Это очень приятно! - сказал он храбро. Хотел улыбнуться, но
вышло кисло. Долговязый злобно взглянул на него и ушел в каюту, где и уселся
рядом с толстяком.
- Э-эй, обормоты! Не разливай бензина! - крикнул пилот мальчишкам,
которые наполняли из жестянок бензинные баки.
- Ладно, черт! - сказал один из них и ловко вынул из отверстия бака
сетчатый стакан, через который лился и фильтровался от сора бензин.
- Теперя ходче пойдет. Чего зря-то мерзнуть! А засорится мотор - так
тебе, дьяволу, и надо, лайся больше! Сам обормотина! - вполголоса ворчал
мальчишка.
Наконец все было готово, все десять пассажиров сидели по местам. Пора
лететь. Механик еще раз посмотрел, все ли исправно.
- А что ж, меня-то возьмешь? - спросил механика ученик Федорчук.
- Нет, ты тут подлетывай. В большой рейс тебя не рука брать. Лучше
набрать чего-нибудь, повезти продать пуда четыре.
- Так ведь какое тут ученье! Взяли бы - пригодился б, может быть.
- Какая от тебя польза, одно слово - балласт, - отрезал механик.
Но пилоту стало жаль Федорчука.
- Я все равно никакой спекуляции везти не дам, чего там! Пусть учится.
Одевайся - полетишь!
Федорчук бегом пустился в ангар одеваться.
Снялись.
Аппарат набирал высоты, выше и выше, шел к снежным облакам, которые до
горизонта обволокли небо плотным куполом. Там, выше этих облаков, - яркое,
яркое солнце, а внизу ослепительно белая пустыня - те же облака сверху.
Два мотора вертели два винта. За их треском трудно было слушать друг
друга пассажирам, которые сидели в каюте аппарата. Они переписывались на
клочках бумаги. Некоторые, не отрываясь, глядели в окна, другие, наоборот,
старались смотреть в пол, чтобы как-нибудь не увидать, на какой они высоте,
и не испугаться, но они чувствовали, что под ними, и от этого не могли ни о
чем больше думать. Дама достала книжку и, не отрываясь, в нее смотрела, но
ничего не понимала.
- А мы все поднимаемся, - написал на бумажке веселый толстый пассажир,
смотревший в окно, своему обалдевшему соседу.
Тот прочел, махнул раздраженно рукой, натянул еще глубже свою шляпу и
ниже наклонился к полу. Толстый пассажир достал из саквояжа бутерброды и
принялся спокойно есть.
А впереди у управления сидели пилот, механик и ученик. Все были тепло
одеты, в кожаных шлемах. Механик знаками показывал ученику на приборы: на
альтиметр, который показывал высоту, на манометры, показывавшие давление
масла и бензина. Ученик следил за его жестами и писал у себя в книжечке
вопросы корявыми буквами - руки были в огромных теплых перчатках. Альтиметр
