Журавлева Валентина - 'орленок'
Журавлева Валентина Николаевна
"ОРЛЕНОК"
Мой друг, мой далекий друг, буду говорить с тобой. Капи-
тан разрешил нам говорить сорок минут. Кристаллофон запишет
то, что я скажу. Потом шифратор сожмет, спрессует записан-
ное-и на мгновение корабельные реакторы отдадут передатчику
всю свою мощь. Короткий всплеск энергии, несущий мои слова,
будет долго идти сквозь черное Ничто. Но настанет время - и
ты услышишь мой голос.
Я должна многое сказать тебе. Еще несколько минут назад,
выслушав распоряжение капитана, я знала, что именно надо
сказать. Я бежала по трапу, чтобы скорее попасть в свою каю-
ту. Но стоило мне включить кристаллофон - и я почувствовала,
что слова, казавшиеся такими необходимыми, совсем не нужны.
Вероятно, это усталость. Да, все мы безмерно устали. Че-
рез двадцать девять дней после старта, когда корабль достиг
субсветовой скорости, приборы отметили повышенную плотность
межзвездного газа. С этого времени аварийные автоматы почти
беспрестанно подают сигналы опасности. Я слышу их звон и
сейчас, когда говорю с тобой. Межзвездный газ постепенно
разрушает оболочку корабля. Установки магнитной защиты, до-
веденные до предельного режима, работают с перебоями. Части-
цы межзвездного газа проникают сквозь экраны реактора, вызы-
вая побочные реакции. Электронные машины захлебываются в по-
токе бесконечных расчетов...
Мы свыклись с опасностью. Сигналы аварийных автоматов вы-
зывают только одно ощущение - глухую досаду. Сигналы означа-
ют, что снова надо идти к пультам управления. Снова думать,
рассчитывать, искать. Усталость сделала нас неразговорчивы-
ми. Мы молча работаем, молча едим. И, если кто-нибудь пыта-
ется шутить, мы лишь молча улыбаемся.
Но раз в сутки все изменяется. В двадцать часов по кора-
бельному времени капитан выключает систему аварийной сигна-
лизации. Управление кораблем полностью передается электрон-
ным машинам, и мы идем в каюткомпанию. Час - с двадцати до
двадцати одного - мы разговорчивы, оживленны, веселы. Мы ве-
дем себя так для единственного пассажира корабля. Этот пас-
сажир выходит из своей каюты только на час. И мы стараемся
скрыть усталость. Наш полет имеет смысл лишь в том случае,
если этот человек будет доставлен благополучно...
Мой далекий друг, над кристаллофоном висят часы, и я сле-
жу за минутной стрелкой. У нас мало времени, а я еще ничего
тебе не сказала. Мне трудно найти нужные слова.
Ты помнишь вечер накануне твоего отлета? Ты улетал утром,
на три недели раньше меня, и это было наше прощание. Ты пом-
нишь, в тот вечер мы почти не говорили. Мы долго стояли у
реки, а над городом полз багровый от бесчисленных огней
осенний туман. Сквозь туманное марево пробивался свет крем-
левских звезд, и казалось, эти звезды так же далеки от нас,
как и те, к которым нам предстояло лететь. А потом ты спро-
сил:
"Любишь?" - и я ответила: "Спроси, когда вернемся". Ты
сказал: "Через полтора года..." "Это для нас, - подумала я.
- А на Земле пройдут десятилетия. Что будет здесь, на этом
месте?" И, словно угадав мои мысли, ты тихо произнес: "Мы
придем сюда. Правда?"
Почему я тогда не ответила на твой вопрос? Почему?
Через несколько дней я снова пришла на это место. Я приш-
ла одна, твой корабль уже набирал скорость где-то там, в
черной бездне. Я до боли в глазах всматривалась в затянутое
тучами небо. Было удивительно тихо, и только изредка шелес-
тели листья, словно скупой ветер пересчитывал, много ли их
осталось.
Я знала: меня уже ждут на ракетодроме. Д,а,
