Журавлева Валентина - Снежный Мост Над Пропастью
ВАЛЕНТИНА ЖУРАВЛЕВА
СНЕЖНЫЙ МОСТ НАД ПРОПАСТЬЮ
Научно-фантастические рассказы
СНЕЖНЫЙ МОСТ НАД ПРОПАСТЬЮ
С ума можно сойти! Не получается у меня статья. Вот, пожалуйста, наугад открываю "Вопросы психологии": "Наибольшее рассогласование между двумя гипотезами определяется средним значением и дисперсией суммы случайных переменных, которая равна сумме средних значений и дисперсий распределений, из которых берутся переменные". Здорово, а? "Дисперсия суммы... которая... из которых..." Статья, в общем, пустая, но как звучит!
- Скрибас? - спрашивает Гроза Восьми Морей на своем сомнительном эсперанто. - Пишешь, говорю?
Он стоит у входа в палатку, в руках у него сковородка, солнце весело отражается в лысине Грозы Восьми Морей.
- Заходи, дед, - приглашаю я. - Видишь, дела идут совсем малбоне. Не выходит статья.
- Бывает, - успокаивает меня Гроза Восьми Морей. Он устанавливает сковородку на ящик, заменяющий стол, и бормочет: - Ши ирис претер домо сиа... нет, домо де сна онкло. Она шла мимо дома своего дяди.
- Какого дяди? О чем ты говоришь, дед?
- Сиа онкло. Своего дяди. С предлогом "претер" упражняюсь. А тебе принес роста фиш. Жареную кефалку, значит.
Я ем кефаль, слушаю болтовню деда, и у меня появляется отличная мысль. Мои попытки писать научным языком, в сущности, немногим отличаются от эсперантистских упражнений Грозы Восьми Морей. Ну, а если я просто расскажу, как был открыт АС-эффект?
Пусть редакторы сами уберут лишнее, уточнят термины, словом, сделают, что полагается. Главное - факты.
- Ли ригардис... ригардис... - Гроза Восьми Морей огорченно вздыхает. - Забыл, понимаешь. Вот ведь... Он смотрел, ли ригардис, а куда он, печки-лавочки, ригардис - забыл...
Ладно, ты себе скрибу, дону скрибу, я пойду, надо сети готовить.
Итак, история открытия АС-эффекта.
История эта уходит в глубь веков. В седую древность. В эпоху, когда мы жили в своем Таганроге и учились в шестом классе.
С тех пор прошла целая вечность. Пять лет! Да, пять с половиной лет.
Мы были тогда в шестом классе, заканчивалась третья четверть, и у Насти была двойка по арифметике. С этой двойки, собственно, все и началось.
Вообще-то арифметика не ладилась у Насти с первого класса. Но в тот раз положение было прямо-таки катастрофическое. Мы - я и Саша Гейм - старались вытащить Настю. Я старалась, потому что дружила с ней. Да и как староста класса я обязана была что-то делать с ее двойками.
А Гейм уже тогда считался математическим вундеркиндом, блистал на олимпиадах, и задачки, которые нам задавали, щелкал как семечки. В полном блеске Гейм развернулся позже, через год-полтора, но для нас он уже давно был математическим гением.
Он занимался с Настей почти каждый вечер, я тоже помогала; без меня у Гейма просто не хватило бы выдержки. Занимались мы много, однако у Насти ничего не получалось. А впереди была последняя в четверти контрольная работа.
Так вот, собрались мы у Насти перед контрольной и стали решать задачи. И Гейм в этот вечер кипел от злости. Накануне он достал толстенную математическую книгу, тайком читал ее на уроках, и теперь ему отчаянно хотелось удрать домой, к этой книге.
- Попытайся немножко подумать! - с раздражением сказал Гейм, скомкав очередной лист с неправильным решением.- Нельзя решать, не дочитав условий. Что ты смеешься?
- У тебя в очках лампа отражается, - объяснила Настя. - В каждом стекле по лампе. И когда ты злишься, они вспыхивают, как будто перегорают.
- Есть два пункта, - каменным голосом сказал Гейм. - Пункт А и пункт Б. Тебе понятно? -
