Загоскин М Н - Искуситель (Часть 1)
М.Н.Загоскин
Искуситель
C'est un tableau de jantalsle dont
tous les details sonst peints
d'apres nature.
Это фантастическая картина, которая
во всех подробностях срисована с
натуры.
(фр.)
Часть первая
СЕМЕЙСТВО БЕЛОЗЕРСКИХ
Сегодня день моего рождения; мне минуло шестьдесят лет; мои
мягкие темно-русые волосы, которым некогда завидовали красные
девушки, сделались жесткими и поседели; вместо тонких бровей
дугою, нависали над моими глазами густые брови в палец
шириною, ресниц как не бывало, а полные румяные щеки впали и
пожелтели как осенний лист на деревьях. Говорят, будто бы
глаза мои не совсем еще утратили свою прежнюю выразительность,
а зубы (которых, впрочем, немного осталось) свою первобытную
белизну. Может быть. Но я ношу очки и давно уже перестал
лакомиться орехами, до которых в старину был страстный
охотник, - все это очень грустно! Правда, когда я взгляну на
мою Марью Ивановну, то мне становится не до себя... Господи
боже мой! Подумаешь, как года-то меняют человека! Та ли это
Машенька, свежая, как весенний цветок после утренней росы,
прекрасная, как модель живописца, который хочет создать свою
Мадонну? Ну, кто поверит, что эта пожилая барыня, которая в
ситцевом капоте и в своем чепце-разлетае сидит за пяльцами или
вяжет для меня бумажный колпак, была некогда с гибким станом,
с волнистыми светло-русыми волосами, что у нее был прелестный
ротик и два ряда зубов, которые я не называю перлами потому
только, что это сравнение сделалось слишком уж обыкновенным.
Конечно, это никому не придет в голову, никому, кроме мужа,
для которого милы ее морщины: она нажила их, проведя всю жизнь
со мною. Почти тридцать лет постоянного счастья, тридцать лет
сряду, как в первый день свадьбы, все те же совет и любовь,
два сына и три дочери, из которых меньшая, как две капли воды,
походит на мать свою. О! Эти прелести стоят, без сомнения,
тех, от которых мы сходим с ума в наши молодые годы. Верная
подруга в жизни, добрая жена никогда не состареется для своего
мужа, и всякий раз, когда я подумаю, что этот злой дух, этот
сатана, которого я сам вызвал из преисподней, мог навсегда
разлучить меня с нею, то вся кровь застывает в моих жилах.
Так, он точно был демон, но, разумеется, нашего века: не с
хвостом и рогами, а одетый по последней моде, остроумный,
насмешливый, точь-в-точь такой, какого навязал себе на шею
чернокнижник Фауст. Вы думаете, что я шучу или, может быть,
величаю демоном какого-нибудь злодея? О, нет! Я говорю без
всяких риторических фигур и называю злым духом не человека, а
того, которого имя не выговорит ни одна набожная старушка, не
перекрестясь и не примолвив: "Наше место свято!" Смейтесь надо
мной, если хотите, но я в этом уверен и, быть может, уверю и
вас, когда расскажу вам кой-что про первые годы моей моло
дости.
Мне не было еще трех месяцев, когда покойная матушка
скончалась, отец мой скоро последовал за нею, и я на четвертом
году остался круглым сиротою: даже близких родственников у
меня не было. Исполняя последнюю волю умирающего отца моего,
определили ко мне опекуном внучатного его брата, Ивана
Степановича Белозерского. Сиротство мое прекратилось с той
самой минуты, как я вступил в дом этого почтенного человека;
но прежде, чем я стану говорить о самом себе, мне должно
познакомить вас покороче с семейством Белозерских и с
уединенной деревнею, в которой я взрос, образовался и провел
большую часть моей молодости, - теперь я далеко от нее; но,
быть может, мне удастся еще ра
