Зайцев Борис - Валаам
Борис Константинович Зайцев
(1881-1972)
ВАЛААМ
Очерк
ПРИЕЗД НА ВАЛААМ
Пароходик с туристами и паломниками недолго стоял у пристани
Сердоболя. Свистнул и отвалил, двинулся ежедневным путем среди мелких
заливов Ладоги. Берега холмисты и красивы, дики. Леса да скалы, слои
гранита и луды, выпирающие под косым углом, заросшие мхами. "Сергий"
лавировал между этими берегами, придерживаясь вех, опасаясь камней и мелей.
И лишь понемногу стал расширяться выход, открылась тусклая синева озера с
повисшими как бы на стеклянной подстилке двумя-тремя островами.
А потом и вовсе вышли на волю. Беловатые, крупные, с сине-стальной
оторочкою облака хмуры, недвижны. Холодны их отраженья, тяжела вода,
свинцовая, тоже с белесыми отсветами. Прохладно! Невеселое предвечерие
севера.
Но взору просторно. И есть что представить себе. Налево, за бескрайною
далью, к океану, некогда св. Трифон основал обитель у самого моря -
монастырь св. Трифона Печенгского. Справа, в нескольких десятках верст,
остров Коневец. В веке четырнадцатом св. Арсений прибыл туда в лодке,
путешествуя с Афона, и привез чудотворную икону, поселился, учредил
монастырь. Прямо же перед нами, очень далеко, но уже белея Собором, сам
знаменитый Валаам.
Возраст всего этого - сотни лет. Корень - Россия. Поле деятельности -
огромный край.
...Понемногу все взоры соединились на белой, с синими и зелеными
верхами колокольне, на огромном куполе с ней рядом. Над полоскою леса
водружен Собор мощным жестом, повелитель-но. Он приближается медленно,
остров же растягивается в длину. "Сергий" держит курс на церковку, белую с
золотом - скит Никольский на крохотном островке у входа, как бы сторожевой
пост Валаама. Ночью отсюда светит маяк. А сейчас, пройдя мимо, медленно мы
поднимаемся узким, зеркальным заливом, среди чудесных лесов, к пристани
главного острова. Проплываем вдоль монастырского сада. Сверху, из-за
чугунной решетки, над белыми корпусами келий все та жe громада Собора с
золотыми крестами. Вечерний благовест.
С группою дам, туристов, молодежи подымаемся в гору. Монах на телеге
везет вещи. Смеркается. Густа зелень, в ней белеют врата монастырские, и по
дорожке, аллеею лип, кленов, орехов, оказываемся у огромной, тоже белеющей
в полусумраке гостиницы. Июль, а еще жасмин не отцвел. Жасмин сладостно
одуряет, есть в этом запахе исконно-русское, для меня и афонское, сразу
вспомнишь Андреевский скит.
Худой и слегка согбенный, в белом подряснике, с черною бородой и
прекрасными ночными глазами о. Лука, иеромонах-гостиник, устраивает нам
комнату. Её маленькое оконце выходит прямо в жасмин. Светлые стены, узость,
вид кельи, бедные постели, издающие всякий раз как переворачиваешься,
мелодический звук железных сеток, колец, пружин...
Монастырская жизнь началась.
* * *
Свв. Сергий и Герман. Два инока, две прямые фигуры в темном, Сергий
старше, Герман моложе, в опущенных руках свитки, на них письмена. Древние,
не без суровости облики - основатели монастыря. С первого же беглого
осмотра обители видишь их здесь повсюду. В медальоне над входом в
гостиницу, над вратами, на иконах, на золотой кованой раке в нижней церкви
Собора. Стараешься представить себе их живыми, в дали четырнадцатого века,
что-нибудь узнать о жизни их... - и почти ничего не узнаешь. Остается
только ощущение величия и легендарности. Но не случайно явились они в этих
краях, диких и бедных, подобно Трифону Печенгскому и Арсению Коневскому.
На первых порах удивляет, как мало древностей сохранилось в
