Злобин Анатолий - Память Земли
Анатолий Павлович Злобин
Память Земли
(из воспоминаний солдата)
1
Путешествие было затеяно рискованное: предстояло найти окоп, в котором
я лежал тридцать лет назад. Окоп был отрыт на правом берегу реки Великой в
районе Пушкинских гор Псковской области. Вот, собственно, и все исходные
данные для путешествия, не очень-то густо. Под рукой была еще потрепанная
туристская "шестиверстка" да моя солдатская память, которая тоже порядком
пообветшала за минувшие годы. Однако в живых оказалась еще одна память, о
существовании которой я мог лишь догадываться, отправляясь в дорогу, но
именно она и сыграла решающую роль.
Чтобы не ошибиться в поисках, я решил начать все сначала и повторить
военный путь, который привел меня на берег Великой. Тот путь начинался в
сорок третьем году на Северо-Западном фронте в составе 137-й стрелковой
бригады, где я служил командиром взвода в чине лейтенанта. Весь год мы
толкались в районе Ильмень-озера и под Старой Руссой, то пытаясь захватить
ее, то бросая эти попытки и готовясь к новым. Здесь был самый неподвижный
участок на всем протяжении советско-германского фронта от Белого моря до
Черного. На протяжении двух лет война как бы застыла в пространстве в
неширокой полосе на север и юг от Ильмень-озера, и вся эта полоса земли
была разрыта солдатскими лопатами, многократно разворочена и выжжена
страшными орудиями войны. Здесь война сводила с лица земли деревни и леса,
равняла меж собой высоты и овраги. На этой земле не было живого места и
только солдаты могли оставаться живыми в такой обстановке.
Совершающиеся здесь битвы, несмотря на свою неподвижность, оказали
влияние на весь ход борьбы на правом крыле советского фронта: немцы то и
дело были принуждены бросать сюда резервы и расходовать их в приильменьских
лесах и болотах, а окружение 16-й немецкой армии в Демянском котле надолго
смешало все карты фашистского командования.
Наступление наше началось в январе 1944 года с плацдармов на реке
Волхов и через озеро Ильмень. Прорыв совершали несколько армий, и на нашу
долю пришлась задача форсировать озеро, захватить берег, перерезать
коммуникации врага.
Темной студеной ночью шли мы через замерзшее озеро, а потом лежали на
льду под ураганным огнем пулеметов и пушек, поднимались в атаку, снова
откатывались назад, потому что у немцев были пулеметы и крепкие блиндажи, а
мы, оторванные от земли, лежали на льду, и некуда было зарыться и
спрятаться от пуль.
Мы все-таки взяли берег и вскоре освободили важный стратегический узел
Дно и пошли дальше, левее Порхова, через Пушкинские горы к реке Великой, к
границам Латвии. Нашей бригаде присвоили звание "Дновской", и по этому
поводу мы шутили с тем горьким юмором, на который способны лишь солдаты,
что "дновскими" мы верно зовемся постольку, поскольку многие из нас
остались на дне Ильмень-озера...
Шли годы. Я не мог забыть тех ледяных ночей, и чем дальше, тем сильнее
они тревожили меня.
И вот, начиная писать роман о войне, я попал на берег Ильмень-озера.
Оно большое, темное, суровое, не щедрое на краски, и рыбаки здесь
молчаливы, и их натруженные руки говорят больше, чем слова.
Рыбацкий бригадир Петр Михайлович Полевой выводил меня в озеро. Волны
нешибко стукались о борт баркаса, поскрипывала мачта, а я во все глаза
смотрел назад, на тот самый берег, против которого мы лежали на льду, и
пулеметы били оттуда.
Над деревней стлались спокойные дымки, тополи бурно разрослись у
школы, а там, среди тополей - я уже ходил туда - стоит фанерный
