Зощенко Михаил - Монастырь
Михаил Зощенко
Монастырь
В святых я, братцы мои, давненько не верю. Еще до революции. А что до
бога, то в бога перестал я верить с монастыря. Как побывал в монастыре, так
и закаялся.
Конечно, все это верно, что говорят про монастыри, - такие же монахи
люди, как и мы прочие: и женки у них имеются, и выпить они не дураки, и
повеселиться, - но только не в этом сила. Это давно известно.
А вот случилась в монастыре одна история. После этой истории не могу я
спокойно смотреть на верующих людей. Пустяки - ихняя вера!
А случилось это, братцы мои, в Новодеевском монастыре.
Был монастырь богатый. И богатство свое набрал с посетителей.
Посетители жертвовали. Бывало, осенью, как поднапрут всякие верующие, как
начнут лепты вносить - чертям тошно. Один вносит за спасение своей души,
другой - за спасение плавающих и утопающих, третий так себе вносит - с жиру
бесится.
Многие вносили - принимай только. И принимали. Будьте покойны.
Ну, а конечно, который внесет, - норовит уж за свои денежки пожить при
монастыре и почетом попользоваться. Да норовит не просто пожить, а охота
ему, видите ли, к святой жизни прикоснуться. Требует и келью отдельную, и
служку, и молебны.
Ублаготворяли их. Иначе нельзя.
А только осенью келий этих никак не сватало всем желающим. Уж простых
монахов вытесняли на время по сараям, и то было тесно.
А сначала было удивительно: с чего бы это народ сюда прет? Что за
невидаль? Потом выяснилось: была тут и природа богатая, климат, и, кроме
того, имелась приманка для верующих.
Жили в монастыре два монаха-молчальника, один столпник и еще один
чудачок. Чудачок этот мух глотал. И не то, чтобы живых мух, а настойку из
мух пил натощак. Так сказать, унижал себя и подавлял свою плоть.
Бывало, с утра пораньше народ соберется вокруг его сарайчика и ждет. А
он, монах то есть, выйдет к народу, помолится, поклонится в пояс и велит
выносить чашку. Вынесут ему чашку с настойкой, а он снова поклонится народу
и начинает пить эту гнусь.
Ну, народ, конечно, плюется, давится, которые слабые дамы блюют и с ног
падают, а он, сукин кот, вылакает гнусь до дна, не поморщится, повернет
чашку, дескать, пустая, поклонится и - к себе. Только его и видели до
другого дня.
Один раз пытались верующие словить его, дескать, не настоящая это
настойка из мух. Но оказалось верно - честь-честью. Монах сам показал,
удостоверил и сказал народу:
- Что я, бога, что ли, буду обманывать?..
После этого слава пошла о нем большая.
А что до других монахов-были они не так интересны. Ну, хотя бы
молчальники. Ну, молчат и молчат. Эка невидаль! Столпник - тоже пустяки.
Стоит на камне и думает, что святой. Пустяки!
Был еще один такой - с гирькой на ноге ходил. Этот нравился народу.
Одобряли его. Смешил он верующих. Но только долго он не проходил - запил,
гирьку продал и ушел восвояси.
А все это, конечно, привлекало народ. Любопытно было. Оттого и шли
сюда. А шли важные люди. Были тут и фоны, и бароны, и прочая публика. Но из
всех самый почетный и богатый гость был - московский купчик Владимир
Иванович.
Много денег он всадил в монастырь. Каялся человек. Грехи замаливал.
- Я, - говорил он про себя, - всю жизнь грешил, ну, а теперь пятый год
очищаюсь.
А старенький это был человек. Бороденка была у него совсем белая. И на
первый взгляд он был похож на святого Кирилла или Мефодия. Чего такому-то не
каяться?
А приезжал он в монастырь часто.
Бывало, приедет, остановит коляску версты за три и прет пешком.
Придет вспотевший, поклонится брати
