Иванов Анатолий - Вечный Зов (Том 2)
Анатолий Иванов
Вечный зов
Том 2
Оглавление:
Книга вторая
Часть четвертая. Огонь и пепел
Часть пятая. Смерть и бессмертье
Эпилог. "Я слышу - соловьи росу клюют..."
КНИГА ВТОРАЯ
Часть четвертая
ОГОНЬ И ПЕПЕЛ
Война шла уже почти два полных года...
Четырнадцатого апреля был ледолом на Громотухе, на реке ворочались,
сверкая синими боками, тяжелые, разбухшие от солнца и воды ледяные пластины,
толкались, терлись друг о друга, как бараны на узкой дороге, и медленно ползли
вниз.
Весь день светило по-весеннему горячее солнце, в синем, уже очень глубоком
небе весело сияли неприступные утесы Звенигоры. Временами то одна, то другая
каменная громада нестерпимо вспыхивала бело-голубым огнем, сыпала во все
стороны искрами. Было такое впечатление, будто в недрах молчаливой Звенигоры
постоянно бушует яростный огонь, горячее пламя проедает каменные стены то в
одном, то в другом месте и со свистом вырывается наружу. И лишь из-за
расстояния свист этот не слышен.
Поглядывая на сверкающие вершины, на залитые солнцем, мокрые еще,
пустынные и унылые пашни, по дороге из Шантары в Михайловку ехал председатель
райисполкома Иван Иванович Хохлов.
За год с небольшим работы в исполкоме Иван Иванович сильно похудел, всякая
одежда на нем болталась, словно была с чужого плеча. Круглые щеки опали, даже
когда-то полные и розовые, как у ребенка, губы сейчас одрябли, обесцветились.
И лишь круглые глазки смотрели на мир все так же по-ребячьи весело и
неунывающе.
Председатель райисполкома ехал в "Красный колос" для того, чтобы в
последний раз уточнить колхозный план хлебосдачи на нынешний год, глубоко
втайне имея мысль - нельзя ли этот план на пять-шесть сотен центнеров
увеличить. Думать об этом Хохлову было тяжело, ибо он понимал - никакое
увеличение хлебопоставок колхозу не под силу. В прошлом году "Красный колос"
снова сдал государству хлеба больше всех в районе, вывез на шантарский пункт
"Заготзерна" все, что было выращено, до последнего зернышка. И хотя злые языки
в районе глухо поговаривали - не до последнего, умеет, мол, Назаров и подальше
от стола сесть, и рыбку съесть, - Ивану Ивановичу было известно: на трудодень
михайлов-ским колхозникам прошлой осенью было выдано всего по двести граммов
ржаных отходов да немного фасоли. Хохлов своими глазами видел, что люди жили в
основном на картошке, а в жалкие крохи серой, как дорожная пыль, муки из
отходов подмешивали ту же картошку, семена лебеды, тыквенную мякоть. Хлеб из
такой муки получался тяжелым, как кирпич, мокрым, горьким на вкус. Для этого
окончательного уточнения плана хлебосдачи Иван Иванович мог вызвать Назарова,
как и других председателей колхозов, в райисполком, но делать этого не стал -
Панкрат Григорьевич за прошедшую зиму очень сдал, кашель душил его насмерть.
Несколько раз Иван Иванович и Кружилин заговаривали с ним об отправке на
лечение, но Панкрат лишь усмехался невесело и говорил: - Какая меня больница
теперь вылечит? Вот до лета доживу - барсучье сало буду пить. Ничего,
оклемаюсь.
Въехав в Михайловку, Иван Иванович поразился, как скоро обветшала без
мужицкой руки деревушка, покосились, а кое-где упали плетни и заборы,
прохудились соломенные повети, во многих домах покривились расшатанные ветром
ставни. И как за два военных года обносились люди - все дети бегают в сплошном
рванье и босиком, несмотря на то что земля очень холодная, а в затененных
местах просто стылая.
Иван Иванович несколько раз бывал в Михайловке, многие знали его в лицо, и
он зн
