Иванов Георгий - Писатель Буров
Георгий Иванов
Писатель Буров
"Стократ блестяще написанные повести и рассказы... сегодня художественные
пустяки. Чернила умерли, мертвецами бездушными стали слова... Сегодня это
больше никому не нужно... Нужны - книги... что потрясать могли бы леса и
горы".
И в заключение этих фраз, как вывод из них, властное требование - "Подайте
нам Шекспира!"...
Кто это говорит и к кому обращается? Это говорит писатель-эмигрант,
обращаясь к современности. Говорит от лица того собирательного русского
человека, который за "Ночь" (т. е. за годы последней войны с ее безграничной
жестокостью и не менее безграничной бессмыслицей) "вырос и прозрел" и
которому, чтобы запечатлеть трагические события последних лет, необходим
"новый Шекспир" - новый мировой гений, с новыми словами и образами,
"потрясающими леса и горы"...
Буров требует от современности этого нового гения, как залог духовного
возрождения человечества. Его голос звучит все громче, все настойчивей...
Звучит среди хаоса развалин, оставленных после себя ураганом войны. Буров
вопиет и взывает, заклинает и требует. Но кругом него одни руины. Если бы еще
только руины городов, музеев, храмов, библиотек... Нет, еще страшней, еще
многочисленней - развалины духовных ценностей... Обугленные, опозоренные - они
еще ужасней, гибель их еще непоправимей...
Но страшней и ужасней всего - люди, обитающие среди всех этих физических и
метафизических обломков и мусора, и они почти поголовно искалечены душевно
навсегда...
И Буров вдруг, как бы очнувшись, видит тщету своих призывов, видит, что
кругом пустыня и не к кому взывать. Остается одно - плач, "плач вопиющего в
пустыне". Плач переходит в шепот, в котором можно разобрать только два
слова... Два слова, которые уже больше ста лет холодят русскую кровь, наполняя
безотчетной тревогой русскую душу: "Соотечественники, страшно!"
Я прочел три новые, после войны, книги Бурова и перечел некоторые из
прежних. Перечел, сравнил и задумался над его творческим путем. И, прежде
всего, лишний раз оценил проницательность покойного Петра Пильского! -
меткость, с какой он определил Бурова писателем "вопиющим и взывающим". И про
себя я добавил: непонятый, загадочный, недооцененный... Да, непонятый,
несмотря на свою предельную откровенность, стремление в каждой строке
вывернуть душу наизнанку, показать каждому все, что в ней бурлит и таится. Да:
и загадочный и пока - недооцененный...
* * *
Я пишу, к сожалению, всего лишь короткую заметку. Творчество Бурова тема
сложная и требующая многого, что уместилось бы только в подробной статье или
даже в книге. Здесь я хочу лишь наметить кое-что из основного, уяснить для
себя - и, надеюсь, для читателя - "невралгический нерв" буровского творчества.
С внешней стороны Ал. П. Бурову как будто нельзя пожаловаться ни на
личную, ни на писательскую судьбу.
В самом деле: имя его еще до революции приобрело известность. Карьера
Бурова началась с театра. Свыше 20-ти его пьес, оригинальных или
адаптированных им, шли по всей России, от Петербурга до глухой провинции, и
кто только не играл в них: и Петипа, и Южин, и Комиссаржевская, и
Рощина-Инсарова, и сколько еще других... После революции драматург
Бурд-Восходов исчез. Его место занял эмигрант, начавший новую жизнь, инженер,
делающий блестящую карьеру.
Один знаменитый русский писатель признался мне в минуту откровенности: "Я
вполне согласен с Жюлем Ромэном. Для полноты счастья мало быть самому
счастливым. Нужно еще, чтобы окружающие были несчастны..." Я в
