Иванова Юлия - Дремучие Двери (Том 2)
Юлия Иванова
ДРЕМУЧИЕ ДВЕРИ
ТОМ II
Фантастический роман Юлии Ивановой "ДРЕМУЧИЕ ДВЕРИ" стал сенсацией в
литературном мире ещё в рукописном варианте, привлекая прежде всего
нетрадиционным осмыслением - с религиозно-духовных позиций - роли Иосифа
Сталина в отечественной и мировой истории.
Не был ли Иосиф Грозный, "тиран всех времён и народов", направляющим и
спасительным "жезлом железным" в руке Творца? Адвокат Иосифа, его
Ангел-Хранитель, собирает свидетельства, готовясь защищать диктатора на
Высшем Суде. Сюда, в Преддверие вечности, попадает и героиня романа, ценой
собственной жизни спасая от киллеров Лидера, противостоящего новому
мировому порядку грядущего Антихриста. Здесь, на грани жизни и смерти, она
получает шанс вернуться в прошлое, повторить путь от детства до седин,
переоценить не только свою личную судьбу, но и постичь всю глубину
трагедии великой страны, совершившей величайший в истории человечества
прорыв из царства Маммоны, а ныне умирающей вновь в тисках буржуазной
цивилизации, "знающей цену всему и не видящей ни в чём ценности"...
Книга Юлии Ивановой привлечёт не только интересующихся личностью Иосифа
Сталина, одной из самых таинственных в мировой истории, не только
любителей острых сюжетных поворотов, любовных коллизий и мистики - всё это
есть в романе. Но написан он прежде всего для тех, кто, как и герои книги,
напряжённо ищет Истину, пытаясь выбраться из лабиринта "дремучих дверей"
бессмысленного суетного бытия.
"Народ Мой! Вожди твои вводят тебя в заблуждение, и путь стезей твоих
испортили."
/Ис. 3,12/
"Тогда говорит ученикам Своим: жатвы много, а делателей мало;
Итак молите Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою."
/Мф. 9, 37-38/
"На кого он всё-таки похож?" - снова подумалось ей. Ребята убежали, а Глеб
тут же принёс Иоанне "Столп и утверждение истины" Флоренского, первые
шесть писем. Бедный Глеб изо всех сил старался отвлечь её от Гани. Он не
ведал, что они и есть та самая двоица, о которой фантазировал Егорка.
Когда-то одна душа, одна рассечённая мелодия, разорванная нотная тетрадь,
где доставшаяся Гане часть так же составляла сущность Иоанны, как её часть
- Ганину. И через тысячу километров, и через стену флигеля с выдранной
птицами паклей, и через вечность они всегда будут слышать, помнить и знать
эту общую, закодированную лишь в единении, в слиянии, суть.
Глеб предупредил, что книга местами сложная, но одолеть, в основном,
можно. Егорка, во всяком случае, одолел.
- Вам, наверное, приходится с ним много заниматься?
- Это Егорка со всеми нами занимается, - сказал Ганя, присаживаясь рядом
на скамью и закуривая. Тогда он ещё курил, когда работал. Иногда, две-три
сигареты в день.
Потом они будут часто так сидеть плечом к плечу на этой скамье - она с
книгой, он с сигаретой или просто так, иногда подолгу, перебрасываясь
редкими словами и растворяясь блаженно в этой лишь им слышной мелодии.
Потом Ганя исчезал неожиданно и бесшумно, как и появлялся. Он бился над
"Преображением". Искал тот особый, волшебный свет преображённой
божественной плоти, одежды, лика. Фаворский Свет. Свет, который буквально
ослепит их с Глебом, когда через несколько недель Ганя покажет им картину,
и в сумеречную мастерскую, в дождь за окнами будто прорвётся - нет, не
солнце, нечто, от чего захочется броситься одновременно прочь и навстречу,
сгореть, как мусор, и воскреснуть, и пасть на лицо у ног Христа вместе с
Петром, Иаковом и Иоанном. Сам Ганя их мнения узнать не пожелает. Бу
