Измайлов Андрей - День Всех Святых
Андрей Измайлов
ДЕНЬ ВСЕХ СВЯТЫХ
- Открой или откроем!..
И стало тихо. Кажется, смерч миновал. Блюститель подумал, что все же надо
еще полежать. Вот так - запрокинув голову, вывернув ступни, разбросав
руки. Лучше не шевелиться. Лучше путь они решат, что с ним, с Блюстителем,
покончено. И тогда уйдут...
Но в носоглотке скопилось, затопило - горько, приторно, густо. Блюститель
взорвался кашлем, пробулькивая с клозетным рыком. Резко сел, подставив
ладонь лодочкой к подбородку. Хлынуло. Он решился открыть глаза - удалось,
но с трудом. Вспухшие скулы жгло. Ладонь переполнилась, и с нее закапало
на мундир - бесшумно и часто. Пятна усеивались на комбинезон, расползаясь
и сливаясь в одно большое - красное и теплое.
Крови Блюститель не боялся. Он к ней привык. Он боялся поднять голову и
увидеть, что они не ушли, что они стоят и ждут... Поднял голову и увидел -
ушли. Смерч действительно миновал. И оставил после себя дрова вместо
мебели, исполосованного цара-шами Блюстителя. Еще оставил слово, выжженное
линзером в стене:
ВЕРНИ!
Линзер валялся тут же у стены, и пластик под ним уже вонял и коробился.
- Кошки! - сплюнул Блюститель.
Он перевалился на живот, подтянул ноги под себя, встал рывком. Его
качнуло. Вцепился во что-то руками, обрушив это что-то. Устоял. Побрел к
стене. Наступил на рукоятку линзера каблуком и коротким пинком другой ноги
перебросил режим огня - предельного на пас. Пластик под линзером кракнул,
разбежавшись трещинами,- перепад температур. Блюститель поднял сразу
остывший линзер и привычно ткнул его в кобуру у колена. Кобура, затяжелев,
прошершавила голую ляжку сквозь прореху мундира-комбинезона. Прямо по
глубокой, длинной царапине. Блюститель ыхнул и выдернул линзер обратно.
- Кошки! - повторил он.- Дикие кошки!
...Когти и визг - вот их оружие! Боезапас в линзере израсходован
наполовину. Эти ведьмы даже не знают, как с ним управляться: они сразу
перебросили на предельный режим и успели только изуродовать стенку. А
потом линзер накалился - и они швырнули его, взвыв от ожога. И снова были
когти и визг. И каблуки. У них, черт побери, острые каблуки. Блюститель
испытал на себе. Когда его свалили и стали топтать. Блюстителя не так-то
просто свалить...
- Открой или откроем! - Эти дикие кошки скандировали у Поста Блюстителя до
тех пор, пока он не открыл, собираясь призвать их к порядку и соблюдению
законности. Он открыл, и они ворвались. "Открой или откроем!" Ведьмы
знали, как его поддеть. Завтра - День Всех Святых. Сегодня - последняя
ночь перед праздником.
Ночь, когда малолетки стучат в дома со своим немудреным детским кличем
"Открой или откроем!". Как сто и двести лет назад. Каждую ночь перед Днем
Всех Святых. Закутавшись в саваны из простыней, разрисовавшись углем под
скелетов, пугая выдолбленными тыквами со свечой внутри - и горящие
глазницы в темноте! Древняя забава... Давно уже не забава!
Им открывали. Такова игра. И угощали яблочными пирогами, морсом,
леденцами. Потом в пироги стали вкладывать мышьяк, морс разбавлялся
азоткой, в леденцы - крошки стекла. Потому что не всем хотелось играть с
детьми в эту игру. Не все принимали это за игру. И малолетки просто
раздражали, пугали, даже вызывали ненависть. А подсунув им подарки с
сюрпризом, в домах считали, что в следующий раз те поостерегутся кричать
свое "Открой или откроем!"
Поостереглись. И получилась война. Малолетки-детишки-малютки ушли из
домов, ушли под Город и сменили декорации: вместо саванов, выдолбленных
тыкв, камуфля
