Искандер Фазиль - Разные Рассказы (4)
Фазиль Искандер
Разные рассказы (4)
Сюжет существования
Вот уже полгода моя машинка упорно молчит, как партизанка. Слова из нее
не вышибешь. Что случилось? И вдруг я подумал, что Россия потеряла сюжет
своего существования, и поэтому я не знаю, о чем писать. И никто не знает, о
чем писать. Пишут только те, кто не знает о том, что они не знают, о чем
писать.
Впрочем, был у меня хороший сюжет. Но не пишется. По крайней мере,
попробую пересказать его. Мы с товарищем поднялись в горы и зашли в
чегемские леса, якобы охотиться на крупную дичь. Когда мы входили в лес,
старая ворона нехотя, с криком, похожим на оханье, слетела с ветки дуба и
тяжело проковыляла по воздуху, опираясь на крылья, как на костыли.
Я подумал, что это плохое предзнаменование. Мы целый день проплутали по
лесу и никакой крупной дичи не встретили: ни кабана, ни косули, ни медведя.
Впрочем, с медведем мы и не жаждали встретиться. Только один раз на лесной
лужайке промелькнул серый зайчишка. Нам в голову не пришло стрелять в него.
Правда, мы чуть не пристрелили заблудшего колхозного быка, но он вовремя
высунул из кустов голову и с обидчивым недоумением посмотрел на наши ружья,
направленные на него, словно хотел сказать: ребята, вы что, совсем спятили?
Мы стыдливо опустили карабины в знак того, что не совсем спятили.
Мы плутали в чегемских джунглях. Разрывать сплетения лиан в лесу
оказалось легче, чем разрывать сплетения сплетен в городе. Долгие
безуспешные поиски мясной добычи все чаще и чаще склоняли нас к
вегетарианской еде: орехи, лавровишня, черника.
К вечеру вы вышли на окраину Чегема. Здесь в полном одиночестве жила
последняя хуторянка Чегема. Звали ее Маница. Изредка она приезжала в город
продавать сыр, орехи, муку. В городе жила ее старшая замужняя дочь. Там же в
сельскохозяйственном институте учился ее сын. Я их всех знал. Дети у нее
были от первого брака. Эта еще достаточно интересная женщина сорока с лишним
лет, с глазами, затененными мохнатыми ресницами, довольно полная легкой
крестьянской полнотой, трижды выходила замуж. Мужчины, увлеченные ею, с
рыцарской самоотверженностью вскарабкивались на окраину Чегема, но, в конце
концов, не вынеся отдаленности от людей и не в силах вступить в диалог с
окружающей природой, уходили от нее, низвергались, скатывались вниз, звеня
рыцарскими доспехами, и, встав на ноги, отряхивались уже внизу, в долине,
кишащей словоохотливыми дураками. Дочь усиленно зазывала ее в город, но она
наотрез отказывалась там жить, потому что считала недопустимым грехом
бросать дом деда. Все остальные ее братья и сестры расселились по долинным
деревням Абхазии.
Встретила она нас радушно. Она ввела нас в обширную кухню, без особой
осторожности сунула наши карабины в угол, где стояла метла, как бы указав
истинное место не стрелявшим ружьям. Она усадила нас у жарко горящего очага.
В красной юбке, в темной кофточке с оголенными, сильными, красивыми
руками, она весь вечер легко носилась по кухне и рассказывала о своей жизни,
то просеивая муку и равномерно шлепая ладонями по ситу, то воинственно меся
мамалыгу мамалыжной лопаточкой, то размалывая фасоль в чугунке, придвинутом
к огню, вращая мутовку между ладонями. Наконец, она зарезала курицу, с
необыкновенной быстротой общипала ее, промыла внутренности и, насадив на
вертел, присела к огню. Она поворачивала вертел, временами отворачиваясь от
огня и с улыбкой, далеко идущей улыбкой, поглядывая на нас, как бы находя в
наших охотничьих поползновениях много скры
