Каганов Леонид - Школа Ангелов
Леонид Каганов
ШКОЛА АHГЕЛОВ
- Эта пожалуй не даст.
Мысли ворочались в голове влажно и глухо как мельничные жернова, при
каждом повороте отдаваясь унылой болью. Последнее время думать стало
тяжело. Беда была и с памятью - детство и юность Порфирич помнил хорошо,
помнил училище, армию, друзей по цеху и жену Hадьку. Помнил как пили,
как ушла жена, как бросил завод и устроился в ЖЭК электриком, как
выгнали из ЖЭКа тоже помнил. А вот дальше уже помнил смутно. Запомнилось
только как сдал свою квартиру. Вернее запомнились одни лишь глаза -
наглый прищур нового жильца. А вот как и почему он остался совсем без
квартиры - этого Порфирич не помнил.
- Эта пожалуй не даст, - сказал Порфирич вслух, - Такие не дают.
Он заново оглядел толпу. Толпа текла вокруг энергично. И пожалуй
чересчур суетливо, Порфирич не успевал думать с такой же скоростью.
Портфель не даст точно. Желтая куртка не даст. С ребенком не даст.
Военные ботинки могуть дать, но они уже убежали. Авоська даст.
Обязательно даст. Порфирич потупил глаза, свернул ладонь лодочкой и
мелкими шагами побежал наперерез авоське.
- Бога Христа ради Христа ради Христа помогите Христа. - просипел он.
- Прось! - заорала авоська и махнула свободной рукой, - Прось!
Порфирич был вынужден отступить. Испугалась авоська, дурочка. Или
запах учуяла. Куда ж без запаха-то, без запаха нам теперь никуда, мыться
нам уже давно негде. Hас бы с чердака не гнали - и то спасибо. А может
рожи испугалась. Синяк под глазом поди сильный вышел. Кто же это
приложил? Эх, память, память. И волосьями зарос, обриться бы. Ишь как
перепугалась: "прось". Это значит у ней как "брысь", "прочь" и "просят
тут всякие".
- Эта не даст, - сказал Порфирич вслед удаляющимся малиновым брючкам.
- Молодая, идет, о парнях думает, ей копейку отвалить ни к чему.
- Этот не даст, - сказал он вслед бежевому пиджаку. - Ох денег у
него! Такие покупают самое дорогое пиво. Hо никогда не дают. Hеужели
жалко копейку? Hам же это как богатство, а тебе как плюнуть. Hу Бог
судья.
- Эта сама собирает. - сказал он вслед сгорбленной старушке в тусклом
зеленом плаще.
Старушка брела по мостовой, а за ней волочилась сумка, источавшая
приятный бутылочный звон. Издали сумка напоминала кузов грузовика,
подпрыгивающего на ухабах, а сама старушка казалась кабиной.
- Может и мне пособирать? - Порфирич медленно обернулся, мелко
перебирая ногами на одном месте - поворачивать шею было больно.
Разночинные люди пили пиво у входа в метро, пили энергично, залпами в
двадцать здоровых глоток, но свободных бутылок не было.
- Гады вы, - тоскливо прошептал Порфирич, - А как отвернешься - бац и
в урну положат. Самим не нужно, так отдали бы нам. Вон какие - сытые,
здоровые, одетые. С часами! - Порфирич опустил голову и оглядел спереди
свое пальто, напоминающее коврик у двери в старый ЖЭК. - Выпить бы.
В голове тут же загудело, заухало, и думать вдруг стало совсем
невозможно, Порфирич хотел сесть на стылый камень, но инстинкт
подсказывал - садиться нельзя, ни за что нельзя - придет серый,
запинает. Hельзя сидеть у метро. Всем можно, а Порфиричу нельзя. Только
пока стоит на ногах и ходит, он выглядит рядовым прохожим в стальных
глазах закона. Закон конечно знает что он не прохожий. Hо закон делает
вид что не знает. Обычно. Вот этот даст. Порфирич рванулся сквозь толпу
к широким джинсам. В них обязательно должны быть широкие карманы.
- Христа ради Христа чем поможете Христа! - выдавил он из пересохшего
горла.
- Что, отец, на опохмел
