Казанцев Александр - Дар Каиссы
АЛЕКСАНДР КАЗАНЦЕВ
ДАР КАИССЫ
ПРОЛОГ
Жадет разум человеческий. Он не может ни остановиться, ни пребыватъ в покое, а прорывается все дальше.
Ф. Бекен
Ветер пронесся над городом. Он столбами закручивал пыль на немощеных улицах, белыми чайками, никогда сюда не залетавшими, гнал над речкой бумажки. В печных трубах домов, не переведенных еще на нейтральное отопление, нечистой силой выл, как в старых русских сказках.
Деревья в городском саду гнулись, трепеща ветками. За далеким лесом на том берегу громыхало. Но дождь не начинался.
Железную урну в городском саду повалило и покатило по чисто выметенной дорожке. За ней гнались два листка бумаги. Один из них застрял на скамейке с изрезанной перочинными ножами спинкой.
Капитан милиции Гусаков тяжелым шагом вошел в кабинет.
— Так вот, капитан, — майор Степин поднял глаза от новой папки с тремя одинаковыми бумажками. — Дело нешуточное. Как то в погранотряде взяли мы нарушителя. Смотрел ясными глазами и клялся международной солидарностью.
И обнаружли при нем всего лишь шахматную задачку. Был у нас один мастак по шахматам, вроде вас, Гусаков. Знаю, вы у заезжего сеансера партию выиграли. Пограничник решил задачку, и кодом она секретным оказалась..
Вот так. Понятпо?
— Ясно, товарищ майор. Посмотреть бы ее.
— Другую задачку покажу. Для того и вызвал. Чепе!
Офицер Гусаков был по партийной линии направлен из армии на следовательскую работу и слыл уже в новом деле докой.
— Вот, — сказал Стенин, вынимая из дела бумажку. — Изучите. Потом куда следует передадим.
В городском саду было по утреннему тихо, безлюдно. Ничто не напоминало вчерашнего ветра. Дворники подметали дорожки и косились на капитана милиции, грузно шагавшего к обрыву.
В воздухе несло с реки рыбой и чуть попахивало дымком. Это от заводской трубы на том берегу. В глубине сада ее не увидишь из за разросшихся деревьев, которые сажал здесь в пионерские годы сам же Ваня Гусаков.
Внизу плескались в воде ребятишки, вырвавшиеся на лето из школы. Вот и скамеечка с вырезанными на спинке именами: «Ваня + Катя», «Маша с Юрой». Вечерами здесь сидят влюбленные парочки.
Гусаков устроился на скамейке и погрузился в изучение «листовки».
Листок ученической тетради по арифметике. На клеточках старательно заштрихована доска и нарисованы шахматные фигуры (рис.1). Детским почерком сообщалось, что «белые начинают и делают ничью», а также по какому адресу следует прислать правильное решение и отзыв на произведение.
Иван Тимофеевич еще некоторое время посидел, внимательно изучая «листовку», потом направился по указанному в ней адресу.
Дверь открыл мальчик лет тринадцати, с подвижным лицом и поразительно живыми карими глазами.
— Каникулы, значит, — сказал Гусаков, здороваясь.
Мальчик тряхнул запущенными волнистыми волосами.
— Та ак, — тянул Иван Тимофеевич, оглядываясь вокруг. — Человек я у вас новый, временный. Кто у вас тут проживает, кто прописан и все такое?
— Здесь Куликовы живут. А я — Костя, в седьмой класс перешел.
— Это хорошо, — кивнул Иван Тимофеевич, осмотриваясь в передней. — Адрес тут ваш дан… и будто бы ничью можно сделать.
Мальчик вспыхнул:
— Неужели вы из за этого? Вы первый! Честное пионерское. Еще никто не решил. Я не думал, что так трудно.
— А там ничьей вовсе и нет, — заявил Гусаков.
— Как так нет? — запротестовал мальчик. — Давайте я сейчас вам покажу. Вы проходите в комнату, я шахматы мигом расставлю…
Иван Тимофеевич сел на стул, рассматривая обстановку чисто прибранной комнаты, Темная полированная мебель. А кровать со
