Казанцев Александр - Народные Артисты Леса (Небывалые Были)
Александр Казанцев
НАРОДНЫЕ АРТИСТЫ ЛЕСА
(НЕБЫВАЛЫЕ БЫЛИ)
У нас было принято рассказывать о необыкновенном. Наши вечера мы шутливо
называли "кают-компанией", хотя ни моря, ни корабля не было, зато были
завидные слушатели.
Я всегда радуюсь, когда фантастические случаи происходят в жизни. И потому
с особым волнением, охватившем меня в тот памятный вечер, рассказывал.
Все это действительно произошло не так уж давно в Москве, в Сокольниках. И
я не боюсь сослаться на несколько тысяч свидетелей, сидевших в Зеленом театре
или гулявших по соседним аллеям. Слышали-то они все! И каждый из них может
поправить меня, если я дал волю фантазии. На этот раз я отказываюсь от нее.
Жизнь порой бывает фантастичнее вымысла. И уж во всяком случае - прекраснее!
Днем над городом прошла гроза с неистовым ливнем. Я ехал в машине по
набережной и трудившиеся на высшей скорости "дворники" не могли сбить с
лобового стекла сплошную водяную пленку. Я чувствовал себя, как в акваланге.
Видимость улучшалась, лишь когда мы попадали под мост, откуда снова ныряли в
воду, словно в подводном снаряде.
В этой бешеной гонке, когда над головой с каменных небесных склонов будто
скатывались грохочущие скалы и разбивались в невидимых, пропастях, сотрясая
Землю, был отзвук двугорбого максимума солнечной активности.
В том году, когда раз в тысячелетие совпали столетний и одиннадцатилетний
солнечные максимумы, все надеялись, что ураганы, песчаные бури и всяческие
капризы природы будущим летом наконец прекратятся. Но максимум на кривой
солнечной активности был двугорбый, как верблюд! И второй горб приходился на
нынешний год. Он сказался в наших широтах диковинными для июня холодами и
неожиданными отзвуками прошедшей весны.
У нас в Абрамцеве до первых чисел июля в окно тянулись пахучие ветки
сирени. Не поднималась рука их наломать. Я и так чувствовал себя, словно
уткнулся лицом в исполинский букет. От его нежного запаха радостно кружилась
голова.
Особый аромат у цветов запоздалых! Особый строй и у запоздалых песен,
когда весенние напевы зазвучат вдруг летом!..
Припоминается мне громовая весна 1945 года, последняя весна войны. Как мы
все ждали ее!
Вместе с передовыми танками мы ворвались на центральную площадь Вены.
Автоматчики в развевающихся за спиной зеленых плащпалатках, нагибаясь,
перебегали от здания к зданию. Дробно трещали очереди автоматов. Пахло гарью.
К мостовой стелился дым.
Гитлеровцы, перепуганные и бесноватые, огрызались.
За моей спиной пылал знаменитый театр Венской Оперы.
Горько было видеть покрытую клубами черного дыма каменную громаду,
напоминавшую наш Большой театр.
Весна всегда связывалась у меня с музыкой.
Когда столица Австрии была полностью очищена от нацистов, мне удалось
побывать на знаменитом Венском кладбище, где я отыскал могилы Моцарта,
Бетховена и Иоганна Штрауса.
Собственно, могилы Моцарта я найти не мог, потому что великий музыкант был
похоронен в могиле для бедных, которую никто не знал. Много времени спустя
поклонники гения установили на Венском кладбище плиту и выбили на ней его имя.
Неподалеку я увидел другую. Она прикрыла собой подлинную могилу еще одного
величайшего музыканта с трагической судьбой. Это была простая, гладкая плита с
лаконичной надписью "Людвиг ван Бетховен". Но как много она говорила!
И не очень далеко от этих памятных плит высился изящный мраморный
павильон. Там, окруженный колоннами, стоял мраморный скрипач - баловень
успеха, любимец Вены, Иоганн Штраус.
Три столь непохожих одн
