Библиотека в кармане -русские авторы

         

Кантор Владимир - Рождественская История, Или Записки Из Полумертвого Дома


Владимир Кантор
Рождественская история, или Записки из полумертвого дома
П о в е с т ь
Я ускользнул от Эскулапа
Худой, обритый - но живой...
А.С. Пушкин
Вы огорчаться не должны -
Для вас покой полезней, -
Ведь вся история страны -
История болезни.
В.С. Высоцкий
Увертюра
Попасть в больницу у нас более или менее просто. В привилегированную или
специализированную - это по очереди, по блату, по деньгам, а в городскую
клиническую - по "скорой". Там-то я и оказался.
Никакой катастрофы я в тот день не ожидал. Когда она случилась и я
оказался в больнице, в моем сознании, не сразу, разумеется, а только после
реанимации, проявилась вот такая формула: все в мире, особенно
катастрофическое, случается вдруг. И сразу иное ощущение мира и себя.
Понимаешь, что летишь в тартарары, но остановиться не можешь. Ужасное открытие
сделал маркиз де Сад, а потом подтвердили на опыте нацисты с большевиками:
человек привыкает ко всему, к самому ужасному унижению и продолжает жить.
Конечно, есть длительный период подготовки катастрофы, но он идет скрыто от
тебя, хотя потом вспоминаешь, что звоночки были.
За несколько дней до неотложки мне почему-то показалось, что могу скоро
умереть. Словно кто приходил и нашептывал. А я всерьез не воспринимал. Но,
когда начал умирать, не удивился и не испугался. Узнал. Ибо знание - это
воспоминание того, что предчувствовал. А что причиной было?
Быт наладился. Квартира - после нескольких лет скитаний по съемным жилищам
- в результате моих бесконечных усилий образовалась. Что дальше? Почти все
рукописи, до перестройки лежавшие в столе, опубликовал. Жизнь наступающую
вроде бы понимал, но она не откристаллизовалась во внятные формулы, а потому
на бумаге не закреплялась. Наступило ощущение, что все, что мог сказать, я
сказал. Дальше - не понимаю.
Итак, с одной стороны, явный творческий кризис, с другой - спокойная жизнь
с любимой женщиной, любимой дочкой, в уютной квартире. Толстовский Левин от
такой жизни хотел застрелиться. Стреляться я не хотел, но чувство некоей
наступившей бессмысленности жизни не покидало меня. Надо было уйти куда-то,
что ли? Нет, другой женщины не было. Но казалось, что жизнь потекла по
накатанной колее. И даже как-то подумал, что хорошо бы течение ее прекратилось
само собой, без проблем и без мучений. Желание, надо сказать, безответственное
и эгоистическое, когда рядом люди, которые без тебя не могут. Говорил это даже
жене Кларине. Она молчала, сжав губы (характерный жест, когда нервничала), но
надеялась, что пройдет. "Несчастью верная сестра надежда..." - Пушкин был как
всегда прав.
Думая так, даже произнеся пару раз эти слова вслух, я невольно вдруг
вызвал из далекого прошлого, в памяти, конечно, своего университетского
приятеля Флинта.
В молодости в университете был у меня приятель с такой пиратской фамилией
- Флинт, Ванька его звали. Он все меня пугал: "Зачем учишься, курсовые пишешь,
кому это надо? Все равно умрешь. И солнце погаснет. Знаешь ли ты, что Земля
уже движется к солнцу, начался поворот, на несколько градусов мы уже
отклонились от старого пути. Поэтому такая, для нас непривычная, жара".
Был май, мы сидели на скамейке у Патриарших, изнывая от палящего солнца,
"Мастер и Маргарита" еще не был опубликован, и Ванька выступал в роли Воланда,
сам не зная того. Он посмеивался, маленький, криворотый, с черной кудлатой
головой, и учил все презирать, ибо все бренно.
"Неужели тебя интересуют мелкие страсти вокруг Брежнева, коммунистической
партии, зап





Содержание раздела