Караковский Алексей - Requiem
Алексей КАРАКОВСКИЙ
REQUIEM
Я нашел старую пожелтевшую тонкую тетрадку, на обложке которой моей
детской рукой написано слово "РОБОЧКА". Надпись сделана, предположительно,
когда мне было три года , и "РОБОЧЕК" у меня было несколько десятков. В них
были какие-то дурацкие детские стишки, рисунки карандашом и кое-что еще.
Сейчас, найдя эту тетрадь, я словно возвращаюсь обратно, но поздно. Все
ушло. Самое раннее детское воспоминание - полтора-два года. Я сижу в кухне
на коленях у матери, мать с бабкой пьют кофе. Помню, никуда не денешься...
Зачем я так старательно пытаюсь вспомнить все те события, которые никакого
значения не имеют, и были, собственно, безумно давно? Все просто. Это опять
та же мысль, которая не дает мне покоя, начиная с момента рождения. ачалом
начал была некая нежная и тихая музыка, сыгранная, видимо, симфоническим
оркестром. Я слышал ее тысячу раз во сне, узнавал каждый раз, но,
просыпаясь, забывал. Я научился играть на сотне музыкальных инструментов,
но тщетно - музыка не вернулась. Более того, чем больше я старался
подобрать, тем реже она являлась мне во сне. А днем на скрипке выходили
лишь мертвенные серые самопародии, и я, нетерпеливым жестом кладя скрипку
на стол, шел на балкон курить. Всю свою разумную жизнь я каждый день брал
скрипку и каждый день клал ее на стол. Это переросло в манию. Я ставил на
ночь с собой диктофон - не помогало. юхал кокаин - музыка не приходила.
Вообще на наркотические средства музыка отвечала равнодушным отсутствием.
Так прошло девятнадцать лет моей жизни...
Осень...
Осенью я курю "Беломор", чтобы мерзость папирос сочеталась с мерзостью
этого времени года. А что делать! Холодно, противно и идти некуда. Домой?
Дома - моя скрипка. Я боюсь ее. А на улице - дождь, и люди ходят
полурастворенные в нем, лишь я одинокой тенью рыскаю по подворотням,
опасливо прижимаясь к стене. С каждой новой папиросой во рту нарастает
вкус блевотины. Курю еще. Вчера вечером я ехал в метро под какой-то
таблеткой и увидел нечто... "Станция "Волгоградский проспект"...
Осторожно, двери закрываются, следующая станция "Волгоградский проспект".
Проехал минуты три, и правда - станция "Волгоградский проспект". С
интересом слушаю голос, объявляющий станции: "...следующая станция
"Волгоградский проспект". Станцию "Волгоградский проспект" я проехал
четыре раза подряд и только потом услышал: "...следующая станция
"Текстильщики". Я был в полной уверенности, что это было 14 октября. о
что-то у дверей моей квартиры заставило меня спросить у проходящей мимо
соседки, какое сегодня число. Так и есть. Восемнадцатое. Четыре дня я ездил
куда-то в метро и запоминал только то, что проезжаю станцию "Волгоградский
проспект". Я пытался узнать у знакомых, не видели ли они меня за последние
четыре дня, но никто ничего не знал. Одному Богу известно, где я был и чем
занимался. Амнезия. о вот я беру в руки скрипку и мелодия летит птицей в
небо... разбиваясь вскоре о потолок. Это опять не ЭТА музыка. Я ничего не
вспомнил. Кладу скрипку на стол и иду на балкон, на ходу вытряхивая из
мятой пачки папиросу. а балконе холодно. Даже огонь на конце папиросы
замерз и почти покрывается льдом. Я выкидываю окурок и иду спать, в надежде
услышать ночью эту музыку. ...Я иду по цветущему холму в направлении
черных скал, утопающих в заходящем солнце. а краю обрыва сидит мальчик и
держит флейту в руках. - Можешь ли ты мне помочь? - спрашиваю я его. -
ет, - отвечает он, - тебе не поможет никто, потому что ты забралс
