Каралис Дмитрий - Бастовать Ли Писателям
Дмитрий Каралис
Бастовать ли писателям?
( Литерная газета No 2, 2002г.)
Формула успеха проста и лаконична: чтобы добиться чего-либо, надо
знать, мочь, уметь, хотеть.
Налаживание нашей разбитой за последние годы литературной жизни, в
первую очередь ее материально-бытовой составляющей, требует от всех
писателей желания эту самую жизнь вернуть, - если не в прежнюю колею с
могучими гонорарами, то хотя бы поднять ее на уровень, достойный одной из
самых редких в природе профессий. (Статистика числа писателей в
цивилизованном - читающем и пишущем обществе - дает среднюю цифру: один
писатель на 10 000 человек).
Писатель, поэт, драматург, сценарист стоит в начале длинного и
безубыточного конвейера, дающего работу лесорубам, бумажным комбинатам,
типографиям, издателям, редакторам, критикам, книготорговой сфере, театру, а
если взглянуть шире, то и кинематографу, аудио-бизнесу, и всем промышленным
группам, создающим оборудование для показа и воспроизведения того, что
натворил на листах бумаги автор. Не будет листов бумаги с литературным
произведением - встанет огромный конвейер. Пример, естественно, условный -
свято место пусто не бывает, и устрой писатели забастовку, их место займут
(и занимают) бригады "литературных негров", компилирующих книжную продукцию
для развлекательных серий.
Желание жить достойно безусловно есть - и опросов среди литературной
братии проводить не надо: все хотят получать за свои труды хотя бы столько,
чтобы прожить самому и прокормить семью до следующей книжки. В политэкономии
это называется "простое воспроизводство рабочей силы" - в отличие от
расширенного, при котором уровень жизни работяги-автора и его семьи
неуклонно повышается.
По моему глубокому убеждению, с определенного периода своего творчества
писатель, как и вор в законе, не должен работать, служить. Он может
подрабатывать, но жить должен на доход от своих книг. Если иссякло
вдохновение и одолели болезни, он должен получать от своей профсоюзной
организации, в нашем случае от Литературного фонда - сумму, достаточную для
цивилизованного существования. Особенность литературного труда такова, что
писатель не может, как, например, столяр, изготавливающий стулья, быть
уверенным, что и завтра, и послезавтра, если будут силы, он сделает новый
стул-книгу.
Сейчас стало модным приводить в пример весь остальной мир или Америку,
где, дескать, на литературные заработки живут единицы, а все прочие
литераторы ходят на службу и находят время писать. В свободное от работы
время можно не писать, а лишь пописывать, и таких любителей-графоманов со
стопкой книг, изданных за свой счет, во всем мире миллионы: один пишет, как
разводился с женой, другой - как вырастил на своем участке помидоры размером
с тыкву, третий - как его задолбали подростки, гомонящие по ночам на
соседней баскетбольной площадке... На Западе это все писатели, авторы...
Унизительно, когда классик русской литературы со своей пенсии не может
отправить письмо американскому аспиранту, изучающему его творчество, не
может устроить свой юбилейный фуршет, не в состоянии содержать
секретаря-студента, ведающего его перепиской.
Недавно в Петербурге чествовали поэта, чьи стихи знает, без
преувеличения, весь бывший Советский Союз. Достаточно произнести одну
запевную строчку из его песни, и всяк улыбается: "Так это он написал? Надо
же! А мы думали, городской фольклор!". Поэту исполнилось семьдесят! Человек
неровной судьбы, знавший взлеты и падения, все первое отделение юбилейно
