Кариченская Лина - Было Преддождие
Лина Кариченская
Было преддождие
(из цикла "Сказки одного чудака")
Она заглянула в комнату.
- Я ухожу.
Он читал в кресле, сидя к ней спиной, перекинув ноги через один
подлокотник и опираясь спиной на другой.
- Ты куда?
Сильно откинувшись назад и неловко вывернув шею он посмотрел на нее.
Она стояла в дверях готовая к выходу; серый свитер слишком большой на нее
и потому по-домашнему уютный, мешковато сидел на хрупки плечах, джинсы
тоже были великоваты; собранные в пучок курчавые волосы, словно протестуя
против такого насилия над собой, сбились на затылке в комок сплошных
кудряшек. Она была так нежна, так по-детски трогательна - не передать.
- Все, привет !
Она помахала ему рукой, он подмигнул ей и сделал губами движение,
словно хотел коснуться ее щеки, но так легко, что поцелуй получился бы
почти неощутимым, она и не почувствовала бы его, лишь он один знал бы об
этом мягком касании, как он один знал, насколько она ему необходима.
- Hе провожай! - весело крикнула она уже из коридора; через мгновение
хлопнула входная дверь.
Он глянул в окно. В вечернем небе, почти ложась темными плоскими
брюхами на верхушки деревьев, шли тучи, плотно сомкнув ряды. Ветер
раскачивал деревья, и в серо-сиреневом свете гаснущего дня на фоне
отягощенных дождем громад они казались единственными, кто был полон крови,
порыва, жизни, кто готов был встретить надвигающееся бесстрашно, жадно, с
поднятой вверх головой. Было преддождие.
Он слушал, как она бежит вниз по лестнице. Еще миг-два - хлопнула дверь
парадного и все стихло, стался лишь шорох листвы под порывами ветра. Она
ушла в дождь.
Ее звали Анна. Hо он никогда не называл ее иначе, чем Свет. Потому что
она была его светом в жизни, его звездочкой, его опорой, крыльями. Потому
что ее руки - прикрыв глаза, он увидел ее тонкие пальчики, чуть утолщенные
в суставах, выглядывающие из слишком длинных рукавов свитера - эти руки
спасли его, вытащили из бездны, откуда, казалось, не будет возврата,
подняли из пучины отчаяния к жизни, к свету.
Бездна завладела ним незаметно. Просто однажды все вокруг потеряло цвет
и вес, небо стало серым и низким, а цель - цель всей его жизни - оказалась
глупой и ненужной, а сама жизнь - никчемной и пустой.
- Жизнь - полоса белая, полоса черная, - банально философствовали
друзья. Он соглашался и каждый день надеялся, что вот сегодня, именно
сегодня (он ведь столько ждал этого дня - неужели мало?) черная полоса
закончится. Hо она не кончалась.
Он работал, чтобы забыться, но работа не приносила удовольствия, лишь
вязкую, отупляющую головную боль. Дома смотрел телевизор - все подряд,
читал пустые книги, не запоминая названий, имен и лиц героев, гнался лишь
за сюжетом, который частенько не стоил таких трудов, читал эти книги
потому, что в любимых своих произведениях не находил былой прелести, не
верил героям, завидовал их счастью, негодовал их исканиям и наконец,
опустив книгу на колени, мучительно размышлял:
что же в нем сломалось, что исказилось, фатально и так неуловимо
перевернулось, что он перестал верить.
- Что-то затянулась твоя черная полоса, - трунили друзья.
- Я, видимо, иду вдоль, - отшучивался он, а внутренне весь подбирался,
сжимался в комок, чтобы не завыть от тоски и отчаяния. И безверия. И
безнадежности.
И вот однажды, когда ненасытная бездна, глотавшая многих и многих,
готова была пожрать и его, когда он устал до того, что стал способен
бороться, он решил:
хватит! В тот день он заперся в квартире и отключил телефон. Он п
