Катерли Нина - Все Что Угодно
Нина Катерли
Все что угодно
Сергей вдруг понял: надо уходить отсюда. И не то чтобы опьянел или
голова заболела, просто уж очень душно было, очень накурено, тесно от
магнитофона, от лезущих в уши крикливых голосов, от необязательных
вопросов, на которые тем не менее требовались ответы, тоже необязательные,
любые, какие угодно.
В передней он оборвал вешалку на чьем-то пальто, выдернул из-под серой
лохматой шубы свою куртку, кое-как сунул руки в рукава, а шапку надевал
уже на лестнице. Эта полутемная лестница, по сравнению с тем, что осталось
там, за дверью, уже казалась счастьем - гулкая, прохладная тишина стояла
здесь, и он облокотился было на перила и полез в карман за сигаретой, но
от только что захлопнувшейся двери исходило ощущение опасности: вдруг да
откроется и дымный крик полоснет между лопаток.
Хлопнула дверь ниже этажом, и сразу раздались шаги и голоса.
- Ты же обещал, обещал! - гневно, но как-то беспомощно твердил низкий
старческий голос. - Я не понимаю: ведь ты же дал честное слово...
- Что значит "обещал"? - нетерпеливо перебивал молодой, хрипловатый. -
Я что - расписку тебе давал тащиться туда на ночь глядя? Думал - смогу, а
вот - не сложилось.
- Как так - "не сложилось"? Как может не сложиться, если - честное
слово?!
- Ну и дела! Дал слово, так что ж теперь - стреляться, что ли? Тоже мне
пироги...
- На тебя надеялись, а ты обманул...
- Надеяться следует на себя, а не на дядю. Вот так-то. А дураков надо
учить. "Слово"! "Обещал"! Болтология! Тебе не пообещай - горло переешь.
- Это... это бесчестно! - выкрикнул старик, и тотчас глухо ударила
дверь парадной.
На улице Сергей закурил. Голова - он так и не решил, болела она или не
болела там, - сразу стала легкой, только в ушах чуть звенело.
"Не надо было шампанское, - подумал он, - от него всегда..."
Улица оказалась безлюдной. (Те двое куда-то исчезли - как сквозь
землю.) И незнакомой, - сюда приехали оравой на такси и не запомнилось,
как ехали, - где-то останавливались, за кем-то заезжали.
Это была унылая улица, полупустая и довольно мрачная. Впрочем, здесь,
за Лиговкой, все улицы какие-то мрачные, все эти Расстанные, Тамбовские...
Он попытался разглядеть название, но фонарь горел слабо, а с неба вдруг
повалил такой снег, что залепил очки. Да и какая разница, не все ли равно,
что ему за дело до названий!
Прохожие попадались редко, засыпанные снегом, озабоченные только одним
- как бы скорее оказаться дома. Час был поздний.
Неизвестная улица вывела его в конце концов на ярко освещенную Лиговку,
прямо к трамвайной остановке, на которой, отворачиваясь от снега,
топтались несколько человек.
Сразу пришел трамвай, но ненужный. Почему-то он вызвал раздражение -
полупустой, ярко освещенный, такой комфортабельный и уютный среди снежной
ночи, он казался неуместным, что ли, нелепым и лишним. Не успев обдумать,
в чем тут дело, протерев сухим концом шарфа стекла очков, Сергей двинулся
дальше, прочь от остановки, прочь от этих фонарей, и людей, и свободных
такси. Такси тоже чем-то раздражали, хотя денег было достаточно, любое
можно было остановить.
Поспешно свернул он в первую попавшуюся улицу, совсем уже темную и
безлюдную. Чем-то странной казалась эта улица. Справа слепыми
четырехугольниками застыли плечо в плечо неосвещенные дома. Ничего вроде
бы удивительного - второй час на исходе, но вот тротуар... Что-то в нем
было непривычное, и Сергей тут же понял - что: ни одного следа. И не
потому, что сейчас падает снег, а давно никто не ходи
