Кивинов Андрей - Нестерпимая Боль
АНДРЕЙ КИВИНОВ
БОЛЬ. НЕСТЕРПИМАЯ БОЛЬ
«Мама, мы все тяжело больны.
Мама, я знаю, мы все сошли с ума…»
Виктор Цой
Пролог
Боль. Нестерпимая боль. Такое уже было однажды, когда он тонул. Солнце в глаза и бесконечное море. Тоща боль была в мыслях, потому что ему показалось, что всё, это конец, конец всему.
Сейчас снова солнце в глаза, но нет моря, а боль охватила всё тело, голову, руки. И мысли. И снова, как тогда, хотелось закрыть глаза и проснуться. Закричать:
«Нет! Это всё не со мной! Я же сплю! Сейчас проснусь и ничего этого не будет! Нет, я не хочу!
Почему я?! За что? Почему солнце темнеет? Затмение? Ночь? Как же это всё получилось? Люди, сделайте же что нибудь! Помогите! Игорёк, Аннушка, где вы?
Почему туман? Я не хочу туда! Нет! Вспышка… Не в глазах, в висках! Боже, какая боль… Я улетаю, где я, где руки, где всё?
Я хочу проснуться, хочу!
Помогите! Умоляю, умоляю…»
Через секунду хрипы стихли.
— Готов, — произнёс один, ослабляя удавку на шее водителя. — Давай на заднее сидение, живо! Ключ из руки забери. Да не сажай ты его, брось!
Прыгай быстрее, я завожу.
— Куда? Там пост ГАИ, давай в объезд!
— Ерунда, проскочим. Накрой его чем нибудь. У меня в сумке бутылка, влей ему на всякий случай. Да не трясись.
Всё нормалёк.
— Не трясусь я, сам орёшь со страху.
— Всё, засохни.
Машина вырулила на областную трассу и понеслась прочь от города.
Близился теплый ленинградский вечер.
Часть первая
Глава 1
Рабочий день уже почти закончился. Оперсостав 85 го отделения милиции заперся в кабинете инспектора Кивинова и травил байки из собственной практики.
— Это, конечно, круто, но у меня получше хохма была. Шнифта помните, ну, Соколова? — обратился к остальным молодой оперативник Петров. — Так он жёнку свою попугать решил, жутко ревнивая она у него была.
Достал верёвочку, в сортире к трубе привязал, а сам на унитаз и давай висельника изображать. А квартира то коммунальная, первым сосед домой вернулся. Зашёл по малой нужде, а там Шнифт в петле качается.
Сосед, конечно, «скорую», милицию, а потом снова к Шнифту и давай по карманам бегать. Деньги выгреб, ещё там что то.
Потом часы стал сдирать. Ну, тут Шнифт не выдержал, возмутился. «Совесть поимей, — говорит, — часы то Ленка подарила, убьёт ведь, скажет — пропил».
Сосед варежку раскрыл да на пол в гальюне и рухнул. Соколов из петли вылез, мужика откачивать начал. Тут «скорая» как раз, соседу укол сделали и с собой увезли. «Повезло, — говорят Шнифту, — что вы дома оказались, ещё б немного и задохнулся бы. Не знаете, зачем в петлю то он полез?»
Сидящие в кабинете дружно загоготали. Кивинов поднялся с дивана и открыл окно.
— Ну и жарища — начало июня, а печёт, как в Африке, хоть бы дождь прошёл, что ли.
— Это точно. У меня уже полчаса кабинет от потерпевших проветривается, — согласился опер Дукалис. — Сейчас бы на озерко закатиться, покупаться, шашлычков пожрать.
— А заодно и девочек с шампанским. Если уж мечтать, так ни в чём себе не отказывать.
— Сейчас нам Соловец устроит шашлычки с девочками. Он с очередного разгона в Главке вот вот вернуться должен.
Как бы в подтверждение сказанного дверь кабинета распахнулась, и на пороге возник начальник уголовного розыска Соловец.
— Что расселись? — недовольно произнёс он. — Заняться нечем? Ещё час работать, а ну по местам! Андрей Васильевич, зайди ко мне.
Кивинов переглянулся с Дукалисом — «Что я говорил?»
— Слушай, — сказал Соловец, когда Кивинов сел перед ним, — сегодня мне опер из детской тюрьмы звонил, с Лебедева. Ты, кажется, Василь
