Киселев Владимир - За Гранью Возможного
Владимир Павлович КИСЕЛЕВ
ЗА ГРАНЬЮ ВОЗМОЖНОГО
Эта повесть — о чекисте-разведчике Герое Советского Союза А. М.
Рабцевиче, немце-антифашисте К. К. Линке, их боевых товарищах. Бойцы
руководимого Рабцевичем спецотряда «Храбрецы» совершили более 200
диверсий в тылу немецко-фашистских войск.
Испытание на прочность
...Короткой июльской ночью по спящей Москве спешил автобус, увозя на
аэродром десантников, которые с любопытством разглядывали мелькавшие дома,
безлюдные улицы. В темно-сером, чуть подсвеченном робким рассветом небе в
тревожном ожидании замерли привязанные к невидимым тросам аэростаты.
Кто-то негромко пропел: «Прощай, любимый город...» Но песню не подхватили.
«Каждый занят своими мыслями, — подумал командир группы Александр Маркович
Рабцевич. — Вон как отрешенно глядит в окно комиссар. Наверное, размышляет
о сыне, ведь тот сейчас где-то в глубоком тылу врага. — Мысли Рабцевича
невольно перенеслись в родные края, в Белоруссию: — Как она встретит нас?
Сейчас там партизанить неизмеримо труднее, нежели в двадцатые годы, когда
воевал с белогвардейцами.
Змушко, заместитель Рабцевича по разведке, словно угадав мысли
командира, сказал:
— Сейчас обстановка иная, и условия другие, даже бывалому бойцу
партизанить будет нелегко.
— Конечно, — согласился Рабцевич, — но год войны научил многому.
Теперь известны слабые места у врага, и будем без устали бить по ним днем
и ночью, чтобы не знал покоя. А земляки нам в этом помогут, и мои, и твои,
Степан. — Рабцевич задорно подмигнул Змушко. — Придет время, и ты сходишь
в свою деревню.
— Даже не верится, что такое может быть, — признался Змушко. — Будто
не год прошел, а целый век, так враг поломал нашу жизнь...
...Подмосковный аэродром. На взлетной полосе транспортный самолет. От
группы стоящих в стороне людей отходит человек, быстрыми шагами идет к
автобусу.
— Никто не раздумал лететь? — слышится его чуточку осевший голос.
Все узнают генерала, формировавшего группу, радостно улыбаются.
— Таких нет, — говорит Рабцевич с едва заметной горделивой усмешкой.
— Я и не сомневался. — Генерал подходит к каждому бойцу, крепко жмет
руку, желает успеха. — Вот и дождались, товарищ Игорь. — Отныне так будут
звать Рабцевича и боевые товарищи. — Домой летите, а в родных краях и
стены помогают.
Генерал достает коробку папирос «Казбек».
— Присядем, товарищи, по обычаю перед дорогой!
Все с удовольствием закуривают...
До линии фронта летели спокойно, а над ней вдруг земля озарилась
множеством вспышек — открыли огонь вражеские зенитки, не переставая,
стучали «эрликоны». Загорелись прожектора, их лучи вспороли небо. В
самолете на миг стало светло. Рабцевич видел напряженные лица бойцов,
сидевших напротив...
Самолет резко кренится, ныряет в облака...
И вновь становится темно.
Наконец звучит команда: «Приготовиться!» — И вслед за ней: «Пошел!»
Рабцевич встает у открытой двери. Первым прыгает Линке, за ним
Змушко, потом один за другим бойцы.
— До скорой встречи, — напутствует боевых друзей Рабцевич и последним
ступает за борт...
Под ногами, как и предполагали, болото. Командир освобождается от
парашюта, некоторое время выжидает. Ничего не видно: только-только
начинает светать.
Рабцевич сигналит карманным фонариком. Перед ним вырастает боец
Рослик.
Постепенно собирается вся группа. Можно идти, но куда? Над землей
лежит плотный туман.
— Давайте, товарищи, сначала... — Рабцевич хочет объяснить, что
следует делать, и замолкает на середине фразы.
В предрассветной тишин
