Кисина Юлия - Ярость, Ярость И Другие Рассказы
Юлия Кисина
ЯРОСТЬ, ЯРОСТЬ
и другие рассказы
Милосердные Братья
Опускали десант. Прыгали по одному по команде. Им навстречу стремительно
летела земля - вверх и убийственно. Озерные гладкие пятна, схожие с ртутными
камнями, грозно катились вверх, чтобы разбить мякоти лиц о свирепую жидкость.
Вертолеты оставались висеть над морями, которые горбились колючими пучами
волн. Их сладко притягивала луна - кривыми силлограммами как на гравюрах.
Серые униформы клубочками вывернувшись наружу вдруг распахивали свои
металлические крылья и зависали недалеко от сырого, в жарких рытвинах
кладбища, только что разбушевавшегося листвой жирных кущей, принимавшего в
легкий сквозняк железные помыслы. Спускались - каждый на свою могилку. Быстро
разворотив ловкими пальцами дерн на свежих холмиках, еще не обросших
черепаховой кожей гранитовых захоронений, они вскрывали свежие смолянистые
гробы. Молодые гробы были сколочены наскоро - служащими из полевого контроля -
из человеческих. Еще не успело засмердеться, хотя немного нос пробивало.
Кое-кто уже себе в усы ухмылялся. Привычными движениями одну за другой
десантники вскрывали секретные шкатулки, чтобы там внутри увидеть наслажденное
чудо жемчуговых лиц. Каждый с ненавистью смотрел на свою добычу, на свою
драгоценность, на жажду уничижительных страстей своего усмирения. Каждый
складывал руки своего на свой манер. Вдували в лица тот строгий порядок
смерти, что не тревожит подспудную маску дневной жизни, находящейся у каждого
при лице. Называли каждого по имени. Габриэль, Айван, Константин,
Людвиг-Юлиан-Амбросий. Гладили волосы, превращая их в солнечные изваяния
бликов. Потом души забирали нежненько так, и души пищали как устрицы:
бессильно и сладко. Барокко диких бактерий, летучей мошкары уже сияло
жужжащими воротниками маленьких вампиров вокруг Габриэля, Айвана, Константина,
Людвига-Юлиана-Амбросия.
Скоро серые вертолеты стали где-то недалеко над верхушками черных пихт и
ждали десантников с добычей. И каждый со своею добычею, сладость которой
составляло обладание еще незрелой человеческой душой, расправлял свои крылья,
которые от соприкосновения с человеками делались из мягких перьев, и широкими
жестами взмывали в небо, кротко сложив тело лодочкой - так, чтобы Господь,
приняв их, не усомнился в их сопричастности - головку на бок и в горние
поселения - пристроить новеньких, а потом, вечером, после семи - снова на
кладбище бросить новые семена мирного лиственника и сосновки.
Союзникам предстояло еще два раза по триста миль, чтобы там, за остатками
чумы, набросившейся на поселения, найти новое кладбище, где анилиновые цветы
еще горят дикими пятнами уютного сельского горя. Сосновые веточки. Выглянувшее
солнце так приглянется на службе.
На этот раз в команде не досчитались. Один из них, полюбив земное, остался
на дне чумы, и его сильные крылья покрылись волчанкою, а уши были залеплены
словами латинов.
Ярость, Ярость
Ах, что же в этой жизни
может быть прекрасней
Пекина - воскликнула Маша,
и сама себе отвечала, -
только небесный Пекин.
Гамлет в возрасте пяти лет несомненно играл в золотой песочнице, которую
подарил ему отец. С ним играли и другие дети, в том числе и девочки - дети
приближенных чиновников. Вместо песка в этой песочнице был настоящий золотой
песок, и дети строили пирамиды из отсыревшего сыпучего золота. Однажды пошел
дождь, и золото немного промокло. Во время дождя мы устроили спиритический
сеанс в столовой. На следующий день в песочнице нашли позол
