Кони А Ф - Николай Ii (Воспоминание)
А.Ф. Кони
НИКОЛАЙ II
(Воспоминание)
Перебирая впечатления, оставленные во мне павшим так бесславно Николаем II
и, быть может, обреченным на гибель, и воспоминания о его деятельности как
человека и царя, я не могу согласиться ни с одним из господствующих о нем
мнений.
По одним - это неразвитый, воспитанный и укрепившийся в безволии человек,
соединявший упрямство с привлекательностью в обращении: "un
charmeur"[*очарователь (фр.).]. По другим - коварный и лживый византиец,
признающий только интересы своей семьи и их эгоистически оберегающий, человек
недалекий по кругозору, неумный и необразованный. Большая часть этих
определений неверна.
Умно и даже трогательно написанный отказ от престола, почему-то
адресованный начальнику штаба, и мои личные беседы с царем убеждают меня в
том, что это человек несомненно умный, если только не считать высшим развитием
ума разум как способность обнимать всю совокупность явлений и условий, а не
развивать только свою мысль в одном исключительном направлении. Можно сказать,
что из пяти стадий мыслительной способности человека: инстинкта, рассудка,
ума, разума и гения, он обладал лишь средним и, быть может, бессознательно
первым. Точно так же он не был ограничен и необразован. Я лично видел у него
на письменном столе номер "Вестника Европы", заложенный посредине разрезкой, а
в беседе он проявлял такой интерес к литературе, искусству и даже науке и
знакомство с выдающимися в них явлениями, что встречи с ним, как с полковником
Романовым, в повседневной жизни могли быть не лишены живого интереса. Если
считать безусловное подчинение жене и пребывание под ее немецким башмаком
семейным достоинством, то он им, конечно, обладал. Я помню, как дрогнул от
чувства и сдержанных слез его голос, когда, говоря свою речь в 1906 году перед
открытием Государственной думы в тронном зале Зимнего дворца, он упомянул о
своем сыне. Но поручение надзора за воспитанием ребенка какому-то матросу под
наблюдением психопатической жены и отсутствие заботы о воспитании дочерей
заставляют сомневаться в серьезном отношении его к обязанностям отца.
Представители мнения о его умственной ограниченности любят ссылаться на
вышедшую во время первой революции "брошюрку" "Речи Николая II", наполненную
банальными .словами и резолюциями. Но это не доказательство. Мне не раз
приходилось слышать его речи по разным случаям. И я с трудом узнавал их потом
в печати - до того они были обесцвечены и сокращены, пройдя сквозь
своеобразную цензуру. Я помню, как по вступлении на престол он сказал
приветственную речь сенату, умную и содержательную. По просьбе министра
юстиции Муравьева я передал ему ее по телефону в самых точных выражениях и на
другой день совершенно не узнал ее в "Правительственном вестнике". Мне
думается, что искать объяснения многого, приведшего в конце концов Россию к
гибели и позору, надо не в умственных способностях Николая II, а в отсутствии
у него сердца, бросающемся в глаза в целом ряде его поступков. Достаточно
припомнить посещение им бала французского посольства в ужасный день Ходынки,
когда по улицам Москвы развозили пять тысяч изуродованных трупов, погибших от
возмутительной по непредусмотрительности организации его "гостеприимства", и
когда посол предлагал отсрочить этот бал.
Стоит вспомнить его злобную выходку о "бессмысленных мечтаниях" перед
лицом земств и подтверждение в указе министру внутренних дел особого
благоволения земским начальникам в ответ на восторженное отношение к нему и
