Корепанов Алексей - Труба Восьмого Ангела
Алексей Корепанов
Труба восьмого ангела
1
Застывший в беспредельности мрак, в котором утонуло пространство и
умерло время, колыхнулся, исторгая нечто, им порожденное, - и вернулось
сознание, и вновь россыпью покатились секунды, и запредельная безбрежность
обрела форму. Мрак был тверд, как камень, и неосязаем, как воздух, мрак
был неподвижен и текуч; он застыл тяжелой глыбой, заполнив тесное
пространство, и в то же время просачивался сквозь поры земли наверх,
наружу, и слышно было во мраке, как шуршат, прорастая в земные глубины,
корни кустов и деревьев. А наверху наступал рассвет.
Он почувствовал здесь, под землей, что там, наверху, - рассвет.
Отстранился от собственного мертвого тела, проник сквозь обтянутые тканью
доски, выше, выше, сквозь рыхлую землю - и выскользнул под светлеющее
небо. Почти не касаясь ногами травы, направился под сплетенье ветвей,
пронизывая гранитные обелиски и металлические кресты с выцветшими
искусственными венками. Замедлил шаг. Обернулся, отыскивая взглядом то
место, где восстал из-под земли, и медленно пошел дальше, теперь уже
приминая траву подошвами и стараясь обходить деревья и ограды. Идти по
траве, а не над травой было как-то привычней. Так же, как огибать
препятствия, а не проходить сквозь них. Разница такая же, подумал он,
срывая травинку, как между ходьбой по асфальту и по глубокому снегу.
Он сел на скамейку у покосившегося столика, машинально расстегнул
пиджак. Теперь он все вспомнил. Вернее, почти все. Кроме провала, который
наступил после приема снадобья. Провал - и пробуждение в могиле... Так кто
же он теперь - живой? Или - мертвец? Наверное, мертвец, подумал он. Но -
живой мертвец, потому что мертвое тело осталось там, в могиле. У него
теперь было новое тело, неотличимое от того, старого, но - ДРУГОЕ.
Живой мертвец... Он не испытывал никакого волнения от этого знания, он
принимал его, как должное. Есть живые. Есть мертвые. А есть живые
мертвецы. Все очень просто. Почему бы и нет? Только не следует долго
рассиживаться здесь, на кладбище. Ему нужно куда-то идти.
Куда - он не знал или не мог вспомнить, но был почему-то уверен, что
придет туда, куда надо. Даже если путь будет очень длинным. Он ДОЛЖЕН
придти.
Поднявшись, он направился к центральной аллее, ведущей к выходу с
кладбища. Он шел и, не моргая, глядел вперед. Ему не было холодно, ему не
было жарко. Ему не хотелось ни есть, ни пить.
Я перевоплотился, подумал он. Благодаря снадобью. Мне нужно придти
туда, куда я должен придти. Давай, Игорь...
2
Клименко полулежал в кресле под торшером, курил и время от времени
стряхивал пепел в большую хрустальную пепельницу. Рядом с пепельницей
стояла темная толстостенная коньячная бутылка и желтели на блюдце ломтики
лимона. Хрустальная стопка, зажатая в руке Клименко, была почти пуста.
Приглушенный абажуром свет лампы отражался в экране телевизора, мягко
переливался на панели стереосистемы и едва добирался до дальней стены
комнаты; стена была от пола до потолка завешена ковром. Бультерьер Юджин
дремал на паласе у кресла, возле ног хозяина.
Черные, антикварного вида напольные часы с маятником, возвышающиеся в
углу рядом с покрытым пылью пианино, показывали начало второго, но
Клименко не собирался ложиться. Ему не спалось. Пятую ночь не спалось. И
коньяк не помогал. Днем отвлекала круговерть офисных дел: счета,
телефонные переговоры, банковские увязки, беседы с агентами и клиентами,
утряска "левых номеров" с главбухом, бумаги, кое-какие разговоры кое с кем
