Короленко Владимир Галактионович - Искушение
Владимир Галактионович Короленко
Искушение
Страничка из прошлого
I
15 августа 1881 года около шести часов вечера меня "доставили" в
Тобольск. Красивый полицмейстер в папахе сибирского казачьего войска выехал
из своих ворот, когда увидел нашу тройку. Он быстро соскочил со своей
пролетки, подошел к нам, поговорил с жандармами, потом подошел ко мне,
вгляделся в лицо и сказал:
- Неужели... Господин N... Ай-ай-ай! А помните, что я вам говорил год
назад?
Год назад, в период лорис-меликовской "диктатуры сердца", начиналось,
как мы тогда говорили, "веяние на запад". Из большой партии политических
ссыльных восемь человек возвращены были с дороги обратно в Россию. Я был в
числе этих первых ласточек.
Меня возвращали из Томска под надзор полиции в Европейскую Россию...
Тогда-то я и познакомился с красивым полицмейстером. Сначала у нашей
маленькой партии вышла с ним ссора, так как нас хотели рассадить по
одиночкам. У нас же были женщины и дети. Одна из них, г-жа М., мать грудного
ребенка, сама не могла его кормить (она была очень болезненна), и
В.П.Рогачева кормила своего и чужого. Рассадить их по одиночкам значило бы
убить одного из этих младенцев.
Полицмейстер после моих сравнительно спокойных объяснений понял это, а
сообразив вдобавок, что мы не подследственные и не высылаемые, а, наоборот,
"возвращаемые", он и совсем махнул рукой. Женщинам нашли большую камеру,
меня с спутником отвели в "подследственное". Не злой и не глупый по натуре,
тобольский полицмейстер был, в сущности, благодарен мне за спокойное
разъяснение положения, которое помешало ему сделать бесполезную и ненужную
жестокость. Поэтому, провожая нас, он пожал мне руку и сказал:
- Ну, желаю всего хорошего. Знаете что? Я служу уже немало лет и не
видал еще, чтобы люди, которых везли как политических в Сибирь, возвращались
обратно.
- Бывало, господин полицмейстер.
- Знаю, да я не видал. Но вот чего уж наверное не бывало: чтобы
попавшие вторично когда-нибудь опять возвращались. Итак, не говорю "до
свиданья". Искренно желаю более вас здесь не видеть.
Я поблагодарил, и мы весело двинулись из Тобольска "на запад" - в
Европу!..
После этого прошло около года. Я жил это время в Перми и успел написать
очерк, где были изображены ужасные порядки тобольской тюрьмы.
Вслед за тем произошло событие 1 марта. Началось опять "веяние" - с
запада на восток, которое прихватило меня с собой...
Одиннадцатого августа мои пермские товарищи и сослуживцы прощались со
мною на дебаркадере. Я кланялся из уходящего вагона, сидя меж двух
жандармов, а мне махали платками...
Поднялся какой-то шум, кого-то оттесняли, кого-то вели для составления
протокола... Что-то туманило мне глаза, и суровые виды Урала, ель, сосна и
камень неслись мимо быстро улетающего поезда... А пятнадцатого августа, как
уже сказано выше, красивый тобольский полицмейстер качал головою и говорил
мне укоризненно:
- Ай-ай-ай! Господин N. Ну, теперь уже кончено! Говорил я вам, не
послушались! Не видать вам теперь России, так и знайте! Женитесь здесь,
обзаводитесь хозяйством и считайте себя сибиряком... Кончено.
Бедняга, очевидно, был плохой пророк. Через три года я еще раз ехал "на
запад", но тобольский полицмейстер не был уже тобольским полицмейстером. Он
был человек веселый, с эпикурейскими взглядами на жизнь, и как-то
проштрафился столь серьезно, что даже сибирская Фемида не могла остаться
слепой: красивый полицмейстер попал под суд и сам сидел в тобольском
"замке"...
Но все это случилось по
