Костин Андрей - Кашемировое Пальто
Андрей Костин
КАШЕМИРОВОЕ ПАЛЬТО
Бабушку Аню знал весь двор. Да что там двор! В тысяча девятьсот дремучем
году она, тогда совсем маленькая девочка, вручала праздничный букет самому
Отцу Народов. И с тех пор фотография сего счастливого момента красовалась на
стене комнаты в старом московском доме поблизости от Патриарших прудов.
Красовалась так долго, что если ее снять, можно увидеть, какого цвета обои
были прежде. А были они абрикосовые, с изящным рисунком в виде античных ваз.
Поверьте, я сам не раз отодвигал эту фотографию, насколько позволяла
веревочка, на которой она держалась, и ощущал ностальгию по прошлому. В те
далекие времена такие обои полагались, наверное, только членам правительства.
Зато теперь, нате вам, шелкография в каждой забегаловке.
Но рассказ не об этом.
...Бабушка Аня вышла из дома во втором часу ночи. В опустевшей после ее
ухода комнате важно звякнули старинные напольные часы, о чем-то вздохнул
пружинами старый полосатый диван, и в конце коридора утробно заурчал
скандалист унитаз.
Впрочем, и сантехническим подробностям здесь не место. Наш рассказ о
любви. Наш - в том смысле, что баба Аня рассказала эту историю мне, своему
соседу по коммунальной квартире, спустя несколько месяцев, когда уже отцвела
сирень, влюбленные пары устали целоваться, а я приехал из командировки.
Итак, возвращаемся к событиям той ночи. Бабаня вышла на "промысел" под
покровом темноты: днем она стеснялась собирать пустые бутылки. Конечно, тут
вам не спальные районы, где стеклянная тара под ногами валяется в конце
трудового рабочего дня, только собирай. Но и в центре можно рассчитывать на
кое-какую прибавку к скудной пенсии.
В ту ночь бабушке Ане не везло. То ли погода промозглая, такая промозглая,
что бывает только ранней весной, и тогда мужики пива не пьют. То ли конкурент
по прозвищу Флакон успел все раньше нее собрать. "Отвратительный этот Флакон,
- сказала как-то мне баба Аня, продувая "Camel" на манер папиросы. - Ему на
лесоповале бы вкалывать, он же вместо этого здесь паскудничает. А родители
его, говорят, приличными людьми были..."
Потусовавшись возле метро, у театра Сатиры и в близлежащих двориках,
Аннушка двинулась дальше, и ноги как-то сами собой привели ее к Патриаршим
прудам. Хотя было холодно и сыро, но тут вполне могли побывать мужчины, чья
жажда пересилит любую непогоду. Опять же - скамеечки поставлены. Сидеть лицом
к пруду и пить пиво - что может быть лучше для настоящего мужчины?
Аннушка искала настоящего мужчину всю свою долгую жизнь, да так и не
нашла. Первым ее ухажером был сын дипломата. Высокий такой, бледный и худой.
- Нет, - поправила себя бабулька, оглядывая проницательным взором крайнюю
скамейку на аллее, - первым был не он.
Пустых бутылок на скамейке, а также возле нее не было. Увы...
Первым был художник Женя. Тоже, кстати, из очень приличной семьи. Опять же
у папы-профессора была "Волга" с оленем на капоте, а у сына - доверенность на
эту "Волгу"... Но как назло, художник продал папину "Волгу", был
квалифицирован как спекулянт и посажен. Не повезло. Жене не повезло, а Аннушке
тем более. И с сыном дипломата получилось не очень. Он женился на дочке
другого дипломата. Такие дела.
Вторая скамейка тоже не принесла материального удовлетворения. Только пару
алюминиевых банок из-под джин-тоника.
На третьей скамейке кто-то сидел.
Баба Аня обошла скамейку с одной стороны, потом с другой. Человек не
шевелился.
Любой другой, хотя бы тот же Флакон, миновал бы незнакомца стороной,
