Крашевский Иосиф Игнатий - Маслав
Иосиф Игнатий КРАШЕВСКИЙ
МАСЛАВ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
Был печальный осенний вечер; солнце, закрытое тучами, из-за которых
кое-где проскальзывали слабые лучи, склонялось к закату. Весь небосклон
заслоняли серые, разорванные облака, сливавшиеся на горизонте в одну
темную одноцветную завесу.
В воздухе можно было различить глазами ветер, срывавшийся из-за туч
на землю и пролетавший над верхушками деревьев, сгибая их, обламывая ветви
и снова улетая куда-то ввысь.
Земля, облаченная в траурные одежды, лишенная зелени, казалась
умершей или уснувшей, а быстро пролетавшие над нею странно разорванные,
причудливо очерченные облака, то расплывавшиеся, то сталкивавшиеся вместе,
то и дело меняли краски, то румянясь, как бы от гнева, то становясь синими
от злости. Там, где под ними угадывалось солнце, они горели желтоватым
пламенем, а в местах их разрыва небо светилось зеленоватыми огнями. Серые
тучи, казалось, спешили на восток, чтобы там собраться вместе, как войско
в бою, и двинуться вперед одной грозной черной массой.
Но и внизу пейзаж не представлял приятного зрелища. Низкая болотистая
долина была окружена черными стенами лесов. Кое-где на ней виднелись
одинокие деревья, наполовину высохшие или обгоревшие, как бы в отчаянии
поднимавшие кверху обнаженные ветви. Осенние ветры сорвали с них последние
пожелтевшие листья.
Среди болота вилась дорога, на которой остались еще свежие следы
страшного и еще недавнего прошлого, которые не успели еще смыться водою,
высохнуть или зарасти травою.
По этой дороге можно было угадать, что делалось здесь вчера, а, может
быть, еще и сегодня. Пронеслась по ней страшная буря: она была вытоптана и
убита, как будто по ней прошло множество народа и целые стада животных;
взрыли ее колеса, изрезали острия пик; повсюду валялись деревья, части
сломанных повозок, окровавленные куски материй, клочки одежды, обрывки
веревок. Видно было, что здесь стоял огромный военный лагерь или прошла
какая-то громадная толпа людей. На скользкой почве кое-где отпечатались
следы босых ног - детских рядом со стариковскими, человеческих рядом со
звериными; а вот и человеческое тело: оно упало и тащилось по земле,
оставляя за собой черные пятна застывшей крови.
То были, по-видимому, страшные следы войны, несущей с собою смерть и
опустошение.
На изъезженной дороге птицы питались остатками пищи: клевали
рассыпавшееся зерно и, может быть, пили пролившуюся кровь.
Вдали, на холме, виднелись обгоревшие стены, а ниже, в долине,
одиноко торчали черные балки и разрушенные постройки указывали на остатки
человеческого поселения, в котором сейчас не было ни одной души.
Над всей этой пустынной местностью господствовало глухое молчание, и
только ветер, пролетая, приносил откуда-то отголоски жалобного собачьего
воя. Стая ворон и воронов носилась в воздухе, то припадая к земле, то с
шумом и громким карканьем устремляясь вверх и кружась над опустошенной
долиной. Теперь птицы были здесь хозяевами, а лесные звери все смелее
выходили из леса, собираясь заменить здесь человека. С жалобными криками
летали над болотом встревоженные чайки. Старая жизнь кончилась здесь,
начиналась новая.
Вглядевшись внимательно в то место, где, судя по уцелевшим частям
стен, должно было находиться человеческое жилье, можно было различить еще
едва заметные струйки дыма, поднимавшегося над пожарищем: напрасно
стремясь взлететь кверху, они, поднявшись немного, тяжело опускались вниз
и расстилались по земле. В воздухе стоял запах обгоревшего чел
