Кржижановский Сигизмунд Доминикович - Окно
Сигизмунд Доминикович Кржижановский
Окно
1
Илья Ильич Витюнин, собственно, и не заметил, как превратился из
господина Витюнина в товарища Витюнина.
.Он медленно, но упорно восходил по стержневой лестничке банковских
счетов: сперва ему доверяли отщелкивать на стержне копейки и рубли - после
он был допущен к сотням и тысячам - и наконец вошел в миллионы. Дальше над
счетной рамой верхняя планка счетов, а над карьерой господина - товарища
Витюнина низкий, высотой в дверцу собачьей конуры, выгиб кассового
окошечка, а над окошечком пять вразумительных черных букв: КАССА.
Витюнин созерцал мир сквозь свое кассовое окошечко в течение двадцати
девяти лет и четырех месяцев. До пенсии не хватало какой-то горсти недель.
Но в глазах Витюнина, пересмотревших миллионы пятерок, десяток,
трехрублевых желтых мельков, завелась желтая вода. Два-три просчета, затем
- комиссия, затем - довременное освобождение с пенсией и премиальными.
Еще года за два до расставания с перещупом кредиток Витюнин записался
в коопстрой. Коопстрой - в ответ на аккуратные взносы - предоставил ему
комнату на седьмом этаже нового, в мокрой белой известке коопдома.
Пенсионер переехал на свое доживальное жилище.
2
В начале мысли Витюнина были заняты заполнением стен и кубатуры жилья.
Стены удалось задобрить географическими картами, приобретенными на
Кузнецком, и двумя-тремя ахровскими полихромками. Кубатура была жаднее:
пришлось месячную полупенсию ухлопать на кровать, скрипящую, как совесть.
Но все это мало раздражало экс-кассира Витюнина. Единственное, что
топорщило против шерсти его нервы - окно. Широкое шестифрамужное
итальянское окно. Он привык - тридцать лет кряду - жить под узким и низким
кассооконцевым вздутьем, а тут вдруг широко разведший углы стеклянный пруд
окна, впускающий беспорядок солнечных лучей.
Весь день Витюнин проводил, стараясь повернуть окну спину. Глаза его
искали теней и тупоуглия. Ночью его беспокоили странные лунные сны. Ему
снилось, будто сквозь него, точно сквозь пальцы, просучивают синие лунные
нити. Он просыпался от безощущения своего тела и видел за прозрачной
пленкой широкого окна либо лунные вливы, либо лунно-синие лучи уличных
фонарей. Окно ворочало его с боку на бок, будило ранее пробуждения дня, а
днем не давало отдыха и рассредоточивало мысль.
3
Витюнин посоветовался с тридцатью годами кассо-оконцевой жизни, и годы
ему нашептали совет. Витюнин позвал стекольщика и столяра. Рабочие,
выслушав заказ, почесали правыми пядями в макушках и попросили на водку.
Заказчик дал. После этого работа показалась менее странной ее исполнителям,
и они ушли с добродушным: "Ну, что ж".
Через трое суток на место выставленной итальянской рамы было вставлено
- под пристук молотков и топоров - новое, несколько необычно окнообразное
нечто. Вся верхняя часть оконной плоскости была затянута расфрамуженным
диктом; только внизу, у подоконничьего ската, выгибалось маленькое оконце
под застекленной створой; над оконцем снаружи четкой чернью проступали
буквы: КАССА, изнутри же, готовая опуститься по первому движению пальца,
желтела закассовая дощечка.
Рабочие направили раму, получили чаевые и ушли. Это была первая ночь,
когда кассир спал неразрывным сном. К утру он встал - за час до служебного
срока - попил чайку, оделся в такое, чтоб перед людьми не стыдно, и ровно в
9.15 приоткрыл желтую заслонку оконца. Утренние дождевые капли весело
стучали в кассовое стекло. Воробьи чирикали, гомонясь на жести подоконника.
Кассир, благо
